Именно это, с позволения сказать, педагогическое понимание личности обслуживающими социальную систему науками отразилось и во всех массовых изданиях той поры, вроде энциклопедических словарей. Думаю, задача «направлять развитие и формирование личности» легко узнается в определении «Советского энциклопедического словаря», выходившего много раз, начиная с 1979 по 1990 год:

«Способности – индивидуальные особенности личности, являющиеся субъективными условиями успешного осуществления определенного рода деятельности. Не сводятся к знаниям, умениям и навыкам; обнаруживаются в быстроте, глубине и прочности овладения способами и приемами деятельности».

Способности – это особенности личности… Забегая вперед, скажу: несводимость способностей к умениям, знаниям и навыкам взята нашими словарями из работ известного советского психолога Теплова. Подметить это – было немалым достижением советской психологии, которое она старается не утерять до сих пор.

Возможно, единственная попытка дать определение не личности, а самим способностям была сделана в энциклопедическом словаре «Философия» под редакцией Ивина в 2006:

«Способность – любое умение, возможность, сила или талант человека действовать или страдать. Способность может быть врожденной или приобретенной, скрытой или активной».

Попытки давать собственные определения способностям непроизвольно загоняют исследователя в ловушку невозможности описать это понятие. Очевидно, что способность – это не знание или умение, это то, что определяет, насколько легко и быстро ты обретаешь знания и умения. Замена русской способности на иноязычный talant – просто признак того, что автор не владеет точным рассуждением. А выражение «сила человека действовать или страдать», хоть и весьма поэтично, но не в ладах с русским языком…

Предмет, кажется, совсем не прост!

Однако старая русская философия знала попытки определять способности. Сильвестр Гогоцкий делает такую в 1876 году в «Философском словаре»:

«Способность (facultas). В обширном смысле слова, под способностью разумеется возможность для живого существа собственным внутренним возбуждением своих сил (конечно, не без внешнего влияния), производить какие-нибудь целесообразные перемены в состоянии своем и вещей его окружающих, то есть способностью предполагается и данный от природы запас сил и употребление их соответственно какой-нибудь цели.

В XIX веке понятие о способностях души существенно изменилось в сравнении с прежними понятиями. Прежде обыкновенно приписывали душе способности представления, воображения, рассудка и т. д., хотя вовсе не видно было никакой связи способностей с натурой души, ни их последовательности, ни смысла в их соотношении.

В XIX же веке обе противоположные психологические школы отвергают прежнее понятие о способностях души. Школа идеалистическая под способностями души разумеет только различные степени и направления одной и той же свойственной ей сознательности и самодеятельности; подобные степени сознательной душевной жизни выражаются, например, в ощущении, представлении, воображении, памяти, рассудке и т. д.

Школа реалистическая, начиная с Гербарта, понимает под способностями только различные, механически совершающиеся сочетания между представлениями и их результаты, не зависящие от самой натуры душевной жизни, а потому и не выражающие существа душевной монады»

Судя по всему, сам Гогоцкий выразил свое мнение в первом абзаце статьи, но латинское facultas с очевидностью показывает, что речь идет о «старом» понимании способностей, уходящем своими корнями в средневековую схоластику. Суть его в том, что способность – это возможность.