Толпа зевак все еще окружала Дин-Дэн-хаус – пригородную виллу, такую, какой я представлял ее себе. В воротах встретил нас Лестрейд. Его лицо сияло торжеством, и манеры его были грубо победоносны.

– Ну, мистер Холмс, успели вы доказать, что мы ошиблись? Нашли вы своего бродягу? – воскликнул он.

– Я не пришел еще ни к какому заключению, – ответил мой товарищ.

– А мы пришли к заключению еще вчера, и теперь оказывается, что оно было правильно. Итак, вы должны признать, что на этот раз мы немножко опередили вас, мистер Холмс.

– Вы, бесспорно, имеете такой вид, точно случилось что-нибудь необыкновенное, – заметил Холмс.

Лестрейд громко засмеялся.

– Вы не любите быть побитым, как и все мы, грешные, – сказал он. – Но нельзя же рассчитывать, что всегда все будет по-вашему, не правда ли, доктор Ватсон? Пожалуйте сюда, господа, и я думаю, что мне удастся вас убедить раз и навсегда, что Джон Мак-Фарлэн совершил это преступление.

Он провел нас по коридору в темную переднюю.

– Сюда должен был войти молодой Мак-Фарлэн за своей шляпой после совершенного им убийства, – сказал Лестрейд. – Теперь взгляните-ка на это.

Он театрально чиркнул спичкой и при ее свете указал на кровяное пятно на чистой белой стене. Когда он поднес спичку ближе, то я увидел, что это было более чем пятно, это был ясный отпечаток большого пальца.

– Посмотрите-ка на это в увеличительное стекло, мистер Холмс.

– Я это и делаю.

– Вам известно, что нет на свете двух одинаковых отпечатков большого пальца?

– Кое-что слышал об этом.

– Ну так, пожалуйста, сравните отпечаток на стене с этим восковым отпечатком большого пальца правой руки молодого Мак-Фарлэна, взятым по моему приказанию сегодня утром.

Лестрейд поднес восковой отпечаток совсем близко к кровяному пятну, и не нужно было увеличительного стекла, чтобы убедиться, что оба, несомненно, сделаны одним и тем же пальцем. Для меня было очевидным, что наш несчастный клиент погиб.

– Это уже финал, – произнес Лестрейд.

– Да, финал, – невольно повторил я.

– Это финал, – сказал и Холмс.

Но я что-то уловил в его тоне и обернулся, чтобы взглянуть на него. Его лицо необыкновенно изменилось, в нем проглядывала веселость. Его глаза блистали, как звезды. Мне казалось, что он делает отчаянные усилия, чтобы удержаться от конвульсивного хохота.

– Боже мой! Боже мой! – произнес он наконец. – Ну кто бы это подумал! Как наружность может быть обманчива! Такой милый с виду молодой человек! Это нам урок не доверять своим собственным суждениям. Не правда ли, Лестрейд?

– Да, некоторые из нас слишком склонны быть самоуверенными.

Дерзость этого человека была возмутительна, но мы не могли сердиться на него.

– Это поистине воля провидения, чтобы молодой человек прижал к стене большой палец правой руки, снимая шляпу с вешалки, и вместе с тем, если только вдуматься, какое это естественное движение!

Холмс по наружности казался спокойным, но все его тело извивалось от внутреннего возбуждения.

– Кстати, Лестрейд, кто сделал это замечательное открытие?

– Экономка миссис Лексингтон привлекла внимание дежурившего ночью констебля к этому пятну.

– Где находился констебль?

– Он не выходил из спальни, в которой совершено было преступление, и сторожил, чтобы никто ничего не тронул.

– Почему же полиция не видела вчера этого пятна?

– Мы не имели исключительной причины тщательно исследовать переднюю. Кроме того, видите ли, эта комната не особенно бросается в глаза.

– Да-да, конечно. Полагаю, что пятно, без всякого сомнения, находилось там и вчера?

Лестрейд так посмотрел на Холмса, точно думал, не сходит ли тот с ума. Признаюсь, что и я был удивлен этим несколько странным замечанием.