– Если подобное повторится, в следующий раз останетесь без обеда! – рявкнул ему вслед директор. Но инициатива уже ушла из его рук. Не обращая больше на него внимания, Марек, гримасничая и остря по поводу здешних патриархальных порядков, в конце концов, Анюту рассмешил, правда, при этом, увлёкшись, чуть не опрокинул себе на трусы тарелку с горячим супом.

– Вот видишь? – говорил он после, обжигаясь, заглатывая тушёную картошку – самое главное? произвести впечатление! И мы его произвели.

– По-моему, глупое впечатление.

– Не важно! – возбуждённо продолжал Марек, яростно тыxf вилкой в котлету. – Надо, чтобы женщина тебя заметила. А впечатление, какое оно; плохое, хорошее, глупое... Хорошее, конечно лучше, но и глупое тоже сойдёт.

– Но ведь впечатление оставил ты, а не я, – продолжал сомневаться Илья.

– Опять не важно. Ты был со мной. В данном случае я представляю тебя. А то, что глупое, так это даже хорошо, вали всё на меня, дескать, дурачок, что с него взять. Свое мнение о тебе она составит потом, вот тут ты и постарайся, прояви себя героем. Я, конечно, и тут тебе бы мог помочь, но ты ведь не захочешь, а? – он, на секунду оторвавшись от котлеты, взглянул на Илью. – По глазам вижу, что не захочешь. Ну и ладно. По мне, так она тоща, как из Бухенвальда и к тому же слишком длинна, куда мне такую. Это тебе, ты вон, какой лось. Что ты таких тощих любишь? Нет, – продолжил он, снова взявшись за котлету, – не в моём она вкусе. Хотя сиськи, ничего.

– А тебе, – сказал ему Илья, допивая компот, – никто её кушать и не предлагает, харчись побыстрее своей котлетой, да болтай поменьше. Одни, мы тут уже сидим. Кстати, – вдруг вспомнил он – чем мы сегодня вечером, закусывать будем, деятель, опять коркой, что ли занюхивать?

– Не боись, – покровительственным тоном отвечал Марек. – Она, – последовал выразительный тычок кружкой с остатками компота в сторону раздачи, – будет закусывать сегодня с нами. Этих котлет, тебе сто штук принесёт.

В окошко выглянула толстая повариха.

– Долго ишо ждать вас, господа хорошие?

– Она что ли? – усмехнулся Илья.

– Дурак! – спокойно возразил Марек. – Идём мать, идём. Айн секунд! – и одним глотком допив компот, сгрёб пустые чашки. – Пошли, что ли развивать инициативу, май диа миа френд?

Они вышли со столовой и остановились в тенечке, крутя головами словно, подводные лодки, перископами.

– О! – сказал Марек, невежливо тыча пальцем. – Я её вижу, вон она!

Анна расположилась на травке, как на ковре, расписанном солнечными зайцами, рядом с двумя баками с водой и горой грязной посуды. Вид у неё был довольно скучным. Она вяло тёрла тряпкой очередную ненавистную чашку.

– Так, – бодро сказал Марек, – девушка наша созрела, и готова выслушивать любую чепуху. Ты иди к палатке, а я ей займусь. Сегодня я в ударе! – он зверски раздул ноздри. – Я чувствую охотничий азарт! Правда, роль у меня скорее охотничьей собаки. Я как спаниель, притащу тебе утку, а ты будешь её хавать. Чего только не сделаешь для друга... – и он бодреньким шагом, направился к кухне, пиная по пути чёрные сосновые шишки.

От палатки Илья видел, как Марек подошёл к Анюте и даже услышал, как он её о чём-то спросил. Она подняла голову, несколько удивлённо посмотрела, что-то односложно ответила и опять занялась своим делом. Он опять спросил, надоеда, и ей опять пришлось отвечать. Потом, он видимо завёлся, и уже тарахтел не останавливаясь. Анна, как Илье показалось, озадаченно, некоторое время смотрела на него, и даже перестала мыть посуду, потом вдруг расхохоталась, откинув голову назад. Затем, Марек показал рукой в сторону Ильи, и они вдвоём, вдруг посмотрели на него. Илья густо покраснел и быстро, как бурундук, юркнул в палатку.