Персонал убрал снег с тротуара перед домом, так что можно беспрепятственно дойти от парадной двери до стоянки многоместных такси “Коннексион”. Но мучительная неопределенность насчет того, с чем ты столкнешься, когда такси доставит тебя к цели, вынуждает большинство торчать дома. У страха глаза велики.

Буря вокруг рыб немного улеглась. Все ждали чего-то, что отвлекло бы от скорбных воспоминаний. И вот, благодаря снегопаду, пронесся слух, что районная администрация повысит плату за парковку. Старики боятся, что посещений станет меньше, ведь их детям придется бросать в счетчик лишний евро.

Не хотел бы я иметь детей, которые из-за одного паршивого евро будут приезжать ко мне еще реже. Когда я за кофе весьма осторожно облек эту мысль в слова, все решили, что мне легко говорить, потому что у меня нет детей и меня все равно никогда никто не навещает.

В этом есть зерно истины. Почти все имена в моем календаре дней рождения помечены крестиком. О двух без крестика я не знаю, живы ли еще эти люди. А кое-кто забыл, кто я такой. Помнят только Эверт да Аня. Гритье и Граме в календаре не значатся. Так что список моих друзей не впечатляет. Либо я сам безвременно скончаюсь, либо меня уморит длинный ряд похорон. Мне предстоят еще максимум пять похорон, не считая тех, на которые я приду из вежливости.

Пятница – день гимнастики “Красивые движения”. Старые клуши в нелепых спортивных костюмах шаркают по коридорам, направляясь в “гимнастический зал”. Похоже, дамы забыли всякий стыд, и зрелище это не слишком приятное. Розовые легинсы на тонких костлявых или толстенных распухших ногах, майки в обтяжку на жалких остатках того, что некогда было грудью. Увядание напоказ, витрина уцененного товара. И я, кавалер весьма преклонных лет, туда же, какие уж тут красивые движения.

Место действия – тесный, запущенный зальчик для собраний, где столы сдвинуты к стенкам, а стулья расставлены по кругу. Движение происходит в основном на стульях, чтобы не задеть головы тех, кто ездит в инвалидных креслах. Под веселенькую музыку публика немного машет руками и ногами и кряхтит. И во весь голос сообщает о муках, мешающих выполнять заданные упражнения: “Я не могу, у меня желудок”.

Дальше наступает время для игры в мяч. Скажем так: мяч тут не главное. Главное – голосовые связки зрителей, издающих одобрительные вопли при малейших успехах игроков. Так мамаша неуклюжего сопляка, который после двадцатой попытки наконец-то поймал мяч, хлопает в ладоши и орет: “Вот это дааааа! Мо-ло-дец!!”

Но следует признать, что атмосфера на поле была спортивной. На самом деле вчера я впервые участвовал в подобном мероприятии. И в последний. После выступления инструкторша (“Зови меня просто Тина”) очень настойчиво приглашала приходить на следующей неделе. Но я сразу сообщил ей, что мой приход был единственным и неповторимым.

– Это почему же? – недоверчиво спросила она.

– Потому что вокруг столько женской красоты, что я не могу сосредоточиться на упражнениях. Меня прямо бросает в дрожь. – Я сказал это, не подумав. И только задним числом сообразил, что ляпнул лишнее. И кто меня за язык тянул?

Черт, я чуть сразу не проболтался, где у меня свербит. Начинаю с места в карьер. Может быть, из-за этого дневника.

Тина открыла рот, полный кривых зубов. Сарказм был очевиден, но не настолько, чтобы она могла что-то возразить в присутствии старых клуш. Они считают себя “все еще привлекательными”. С возрастом самооценка быстро понижается. В отличие от детей, у которых она с годами повышается.