Прервав Солоника, я сказал, что у меня такой возможности нет, так как я работаю и с другими клиентами. Александр предложил:

– Освободитесь от них. Вам будут больше платить.

– Дело не в деньгах, – сказал я, – не могу я бросить людей, потому что решается их судьба.

– Это верно, – согласился Александр. – Хорошо, тогда приходите пока каждый день на какой-то промежуток времени. И еще. Если вы увидите Наташу, передайте ей, пожалуйста, что я написал заявление о предоставлении мне в камеру телевизора. Пусть купит нормальный, японский телевизор с небольшим экраном и обязательно с пультом. Об остальном я все ей написал.

«Так, значит, он как-то поддерживает с ней связь!» – быстро подумал я и спросил:

– А с кем ты сидишь?

– Я в одиночной камере. Вообще-то она рассчитана на четверых, там четыре шконки, но сижу я один. Так лучше, не жалуюсь. – И добавил улыбаясь: – Поэтому и составил список, что мне нужно принести: кофеварку, телевизор, холодильник. Пусть Наташа все подготовит.

– Может быть, принести что-нибудь из еды? – спросил я.

– Нет, ничего не нужно. Я здесь нормально питаюсь.

– В каком смысле нормально? Тюремной пищей, что ли?

– Нет. К тюремной пище я вообще не притрагиваюсь. Мне доставляют продукты другим путем, с этим проблем нет, только холодильник нужен.

– Не волнуйся, я все передам, – сказал я.

– Тогда, пожалуй, все. До завтра.

– Хорошо, завтра опять встретимся.

– В какое примерно время вас ждать?

– Сюда очень трудно проходить, поскольку большая очередь из адвокатов и следователей. Мне надо будет наладить определенную систему моих визитов.

Я вызвал конвоиров, расписался в листке, и Александра увели.

Через несколько минут я покинул следственный изолятор «Матросская тишина» и, выйдя за порог, с облегчением вздохнул. Итак, страх неизвестности миновал, но какой-то опасности я все еще был подвержен.

Я завел мотор и отъехал, но, когда повернул было в переулок, меня догнал темно-зеленый джип «Гранд-Чероки». Окно открылось, и я увидел за рулем Наташу, которая делала мне знаки остановиться.

Я затормозил. Наташа тоже заглушила мотор, вышла на улицу и обратилась ко мне:

– Ну как, вы его видели?

– Конечно, видел.

– Как он вам?

– Все нормально. – Я старался приободрить ее и вкратце рассказал о своих впечатлениях. – Еще он просил передать вам про телевизор…

– Я знаю, знаю. Он список прислал.

У меня опять возник вопрос: «Каким образом между ними осуществляется связь?»

– Когда вы собираетесь к нему снова? – спросила Наташа.

– Завтра.

– В какое время?

– Я еще не знаю. Это очень трудно рассчитать. В каждом изоляторе доступ для следователей и адвокатов открывается в девять утра. Но на самом деле все они приезжают к шести-семи часам и заранее записываются в очередь, потому что в каждом изоляторе ограниченное количество кабинетов, а посетителей гораздо больше. Поэтому кто раньше приехал, у того не будет проблем со свиданием. Мне нужно будет прикинуть, как встречаться с ним каждый день и причем пораньше, то есть в первой или во второй группе, чтобы не стоять в этой очереди полдня.

Вскоре я наладил систему посещений в следственный изолятор в первой группе. Как я это делал – мой секрет, и раскрывать его я не могу. Ежедневно в девять утра, кроме выходных, я уже был в кабинете и вызывал Солоника для очередной беседы.

Солоника приводили трое конвоиров, посменно менявшие друг друга. Было заметно, что они относятся к Александру сочувственно и с уважением, как к значительной фигуре. А значимость и авторитет того или иного подозреваемого в следственном изоляторе обычно складывались из многих понятий: какую он занимает камеру, то есть принадлежит ли она к так называемому элитному спецблоку; как оборудована, то есть имеется ли в ней телевизор, электробытовые приборы и прочее; по какой статье он сидит и одет ли в дорогой спортивный костюм с кроссовками; и самое главное – как часто к нему ходит адвокат, то есть насколько клиент богатый и солидный.