– Ты говоришь так, будто я играю эту роль.

Хелен усмехнулась:

– Но разве каждая из нас не играет несколько ролей в своей жизни?

И действительно, когда Фидо стала привычно рассказывать о том, как четыре года назад основала типографию и издательство «для доказательства на деле способности женщин к производительному труду», она прислушивалась к себе со странным ощущением, что говорит сухо и отстраненно.

Фидо заметила, что Хелен принюхивается, и объяснила:

– Это типографская краска. – И показала им плоскопечатную машину фирмы «Уорфидейл», украшенную медными орлами: – Печатает тысячу листов в час. Да, а это – мисс Бриджет Малкой, моя правая рука и лучшая работница.

Ирландка с бледным лицом улыбнулась и кивнула им, а ее руки продолжали порхать над наборной кассой, раскладывая чистые литеры по своим гнездам.

– Она дочь наборщика из Лимерика, отец пошел наперекор традициям и обучил ее своей профессии, – понизив голос, рассказывала гостям Фидо. – После его смерти она увидела в газете мое объявление и сразу же отправилась в Лондон.

– А эта профессия не вредна для здоровья? – спросил Андерсон, проходя с дамами мимо наборных столов, чем-то напоминающих церковную кафедру.

Фидо всегда рада рассеять обычное заблуждение посетителя.

– Это зависит от условий труда. Помню, «Типографский журнал» предостерегал меня, что мои рабочие не вынесут напряженного ритма! Но, как видите, я постаралась обеспечить хорошее освещение, вентиляцию помещения, высокие стулья, чтобы наборщицы могли работать сидя, и ввела перерывы на ланч.

– Гм, судя по всему, они вовсе не падают от усталости, – заметил Андерсон, разглядывая девушек оценивающим взглядом, что вызвало у Фидо неприязненное чувство.

– Твои руки[25], ты их так называешь? – веселилась Хелен, поигрывая в воздухе растопыренными пальчиками. – Как будто ты страшный осьминог!

Фидо натянуто усмехнулась; ей странно видеть в цехе свою давнюю подругу, с ее легкомысленными шутками.

– На самом деле я чувствую себя их матерью, – тихо призналась она. – Вон там работает мисс Дженнингс, ей всего тринадцать лет; она училась ремеслу в приюте для глухонемых.

– Очень благородно с вашей стороны, – похвалил полковник.

Фидо отмахнулась:

– Обучить ее было очень трудно, зато она практически ни на минуту не отвлекается от работы.

– О, да у вас тут и мужчины есть! – тихо произнесла Хелен, заметив мистера Кеттла, натирающего пальцы мелом.

– Разумеется, всегда есть физическая работа, которая женщине не по силам, – слегка виновато объяснила Фидо. – Переносить тяжелую наборную кассу, заправлять в машину бумагу и делать оттиски… Поэтому я наняла одного мужчину на должность метранпажа, который наблюдает за работой пяти наборщиц: он раздает им рукописи, составляет из набранных девушками текстов колонки и формирует полосу – помещает страницы в нужном порядке, – объяснила она. – Но я горжусь тем, что здесь у меня работают двадцать пять девушек и еще пятнадцать на Фаррингдон-стрит.

Хелен отстала, разглядывая длинные полки с металлическими рамами.

– Это называется рамы для заключки, – объяснила Фидо, – но когда они заполнены и закреплены, это уже печатные формы. – Она вдруг подумала, что говорит очень скучно. – Мисс Кларк набирает строку на наборную верстатку – позвольте, мисс Кларк, – она регулируется по ширине, видишь? – Она показала верстатку Хелен.

Та опасливо посторонилась:

– Боюсь испачкаться, сегодня мы с Гарри обедаем у Бичемсов.

– На ней еще нет краски, миссис К., – усмехнулся Андерсон.

Каждый раз, как Фидо слышала это его обращение к Хелен, ее коробило. Что это, вульгарность или самоуверенность? Но затем она укоряла себя за чрезмерный снобизм: скорее всего, это грубоватая манера объясняется тем, что он военный.