Я решила, что самым разумным выходом будет отправиться в магазин, где он работал. От меня-то уйти можно, а вот от работы… Тем более что никаких других источников дохода у него не было. Его отец ограничивался небольшими денежными подарками на дни рождения Жени. Мать работала бухгалтером в какой-то загадочной конторе, которая то прогорала, то начинала процветать, но ни разбогатеть, ни окончательно разориться никак не могла. И доходы у нее были соответствующие – то густо, то пусто. Первое время, когда мы с Женей решили снять квартиру, чтобы жить отдельно, она нам здорово помогала. Потом он сам отказался от ее помощи.

Словом… Я была уверена – работу он бросить не решился. Сбережений тоже сделать не мог – я бы знала, заметила. Все эти дни, когда я его ждала, меня тянуло отправиться в музыкальный магазин. Но что-то мешало. Черт его знает что. Наверное, даже гордость тут ни при чем. Просто я боялась увидеть его, да еще в такой обстановке – при коллегах, при покупателях… А вдруг бы кто-то из нас не выдержал, начал скандалить… Или еще хуже – если он рассказал про свой уход кому-то из приятелей, те стали бы рассматривать меня, оценивать, как я держусь… Это была бы такая гадость! Но теперь мне стало на это наплевать. Магазин в это время, конечно, закрыт, но у меня был домашний телефон его приятеля – тот работал в отделе напротив, где продавались музыкальные видеокассеты.

Я часто с ним виделась, когда заглядывала в магазин. А вот звонила ему всего один раз в жизни – когда у Жени среди ночи поднялась высокая температура, и нужно было кому-то сообщить, что на работу он не выйдет. Зато я была хорошо осведомлена обо всех подробностях жизни Мити – мне рассказывал муж… Я оговорилась – «муж», и мне стало еще хуже. Точнее будет сказать, «одумалась», но от этого ничего не меняется. Когда я разговаривала с подружками, я называла Женю – «мой друг», «мой жених», просто «мой»… Но про себя все чаще начинала называть его мужем. Мне даже казалось, что мы уже поженились… Конечно, за несколько дней от этого чувства не отвыкнешь. Что ж, тем хуже для меня.

Я знала, что Митя – продавец из отдела видеокассет – живет в однокомнатной квартире вместе со своей бабушкой – весьма суровой старушкой. Муж, то есть Женя, рассказал мне, что бабушка поставила внуку жесткое условие – жить с ней, если он хочет получить эту квартиру по наследству. Других претендентов на это наследство было предостаточно… А вот других возможностей обзавестись своей квартирой у Мити не было. Так что этот парень, двадцати трех лет от роду, спал у бабушки за шкафом, отчитывался ей, почему задержался на работе, и никогда не смотрел телевизор после полуночи – бабушка этого терпеть не могла. Приводить девушек, естественно, ему запрещалось, да и как с ними общаться под суровым надзором старухи? Теоретически он мог, конечно, сам отправиться в гости к девушке… Но когда Митя осмеливался переночевать в другом месте, бабушка устраивала ему такие сцены, что бедный парень долго прикидывал, стоило ли идти на такие жертвы…

Я взглянула на часы – начало одиннадцатого. Набрала номер. Услышав мужской голос, извинилась за поздний звонок, назвала свое имя, спросила о Жене. И уже по тому, как тот запнулся, поняла – ему все известно. Про то, что меня бросили, по крайней мере.

– Знаешь, Надя, – выговорил наконец он. – Ты это не принимай близко к сердцу. Он скоро вернется.

Ох, как же мне было плохо… Вот чего я боялась – этих утешений, наставлений, уговоров. Я знаю, кому-то как раз такие вещи и нужны, а вот я их просто не переношу. Если случается беда, то мне легче, когда люди делают вид, что со мной ничего не случилось. Может, это просто вид самовнушения, не знаю, но мне от этого и правда становится легче.