Кнопка ахнул. Это же целое приключение! Он встал у зияющей пасти и изучал ее, пока Рыжий рассказывал:

– Значит, надумал я вчера поиграть в тюрьму. Наловил лягушек и хотел посадить в гнилое бревно, что в овраге. И тут вспомнил про этот подвал. Уж знатнее тюрьмы не найдешь, сколько не ищи. Когда я начал их из мешка доставать, он возьми и выскользни, и лягушки распрыгались кто куда. Я гоняюсь за ними по всему подвалу, не вижу ни черта. Но всех переловил, кроме одной. Она как раз вот здесь села и квакает. Я подкрался к ней тихохонько, да как прыгну! А она, сволочь такая, – в сторону. Вот я и шарахнулся со всей дури о стенку. Чувствую, что провалился. Посмотрел – а там дырища. Страсть как хотелось туда залезть, но без тебя я не стал.

– А может, ты просто струсил? – спросил Кнопка. Спросил просто так. Человека смелее Рыжего он не знал: его друг не боялся ни лягушек, ни ос, ни змей, а один раз даже был на настоящих похоронах и ни капельки не испугался (по его словам; впрочем, Кнопка не сомневался в их правдивости).

– Конечно, нет! – отрезал Рыжий. – Я о лягушках сразу позабыл, хотел к тебе бежать, да вспомнил, что вы там что-то празднуете. Насилу утра дождался.

Кнопка был бы только рад, если бы ему удалось удрать со скучных именин, но спросил только:

– Как ты думаешь, что это такое?

– Нора какая-нибудь.

Оба прекрасно знали: скажи им кто-нибудь, что это вход в ад, они бы и тогда полезли.

– Так кто первый – ты?

– Как хочешь.

– Тогда я.

Кнопка взял фонарик и сразу исчез в лазу. Тот оказался узким, но вместе с тем довольно гладким, и пробираться по нему было не очень тяжело. Не прошло и двух минут, как мальчик снова стоял на ногах и светил Рыжему.

– Ну и яма!

Кнопка кивнул. Теперь, когда друг был рядом, он решился осмотреться.

По сути, они попали в каменный мешок. Вихрастые головы почти касались свода, а лица вытягивались, потому что не было здесь ровным счетом ничего, кроме камней – мелких, крупных, но неизменно серых.

И тут Кнопка заметил, что в дальнем конце пещерки что-то белеет.

– Рыжий, глянь.

Они приблизились к странному предмету… и застыли. В углу пещеры, облаченная в кружевное платье, таилась она.

Не было со дня творения на земле более совершенного безмолвия. Молчали все трое, но каждый по своим причинам.

Наконец Кнопка проговорил:

– Какая же ты красивая!..

– Да… точь-в-точь чучело, что торчит у нас в огороде.

Казалось, не мальчишка повернулся на каблуках – лязгнул клинок.

– Что ты сказал? – отчеканил Кнопка.

– Что-что… Ну ты сдурел! Что, и клоп садовый для тебя красавец?

– Я не понимаю тебя, – слова выходили холодными, стальными; впервые в этом голосе звучала бездушная нотка.

– А что ты заводишься-то? Давай-ка лучше перетащим ее наверх и там рассмотрим получше.

Рыжий потянулся было к ней, но Кнопка резко оттолкнул его.

Их глаза встретились. Так они не встречались никогда прежде. Ледяная ярость стояла в одних, страх и неуверенность плескались в других.

Внутри Кнопки все рушилось и менялось. С каждой секундой он осознавал все глубже: нет, Рыжий ему не друг, совсем не друг, он что-то наносное, случайное… он и вовсе враг, надо гнать его, нельзя подпускать его к ней…

Кнопка подобрал камень с острыми краями, Рыжий зашептал: «Да ты что, Кнопка? Я же…» Но камень рассек ему скулу, и он упал.

– Убирайся, – сказал Кнопка, и бывший друг повиновался. Оставляя за собой кровавый след, уполз он куда-то в темноту и больше не возвращался.

А Кнопка сел рядом с ней и взял ее за руку. Он говорил с ней, и она понимала каждое движение его сердца. Садились батарейки в фонарике, двое погружались в бесцветную темноту. Но Кнопка ничуть не страшился, а только говорил, говорил, говорил…