Одно направление позиционирует «аттракционность» трюкоисполнения (продолжая традиции Жоржа Мельеса, но уже в современной интерпретации), а другое – углубленное сюжетно-драматическое экранное существование, сохраняющее и развивающее органичность и достоверность кинематографической правды. В первом случае трюк можно заменить аналогичным по эмоционально-зрелищному восприятию. Во втором – он должен быть единственным и неповторимым, потому что заменить его нечем. Ведь он индивидуален (по технике практической реализации), а контекст исполнения персонифицирован под конкретный образ данного киноперсонажа. Это «машинерия», в которой любое выпавшее звено не может быть компенсировано таким же. Здесь, либо новый смыслообразующий контекст, в котором исполняемый трюк «приживется», либо совершенно другой трюк, продиктованный спецификой сюжетно-смысловой линии, коррелирующей (либо, как режиссерско-постановочный ход, диаметрально противоположный) с пластической партитурой роли. Использование трюка в одном и во втором случае представляет научно-исследовательский интерес.

В качестве примера хотелось бы привести два фильма, воссоздающих трагические события Второй мировой войны. Первый – режиссера С. Ростоцкого «А зори здесь тихие…» (1972), и второй – режиссера С. Спилберга «Спасти рядового Райна» (1998). Выбор именно этих фильмов обоснован тем, что 70-80-е годы двадцатого столетия в развитии отечественного кинематографа – это период еще относительно комфортного существования, если так можно выразиться (накануне апокалипсических событий для нашей страны в 90-х годах прошлого века). Это время, когда отечественный кинематограф обрел свое лицо, которое знали на всех континентах по кинокартинам «Война и мир» (1968) С. Бондарчука, «Москва слезам не верит» (1981) В. Меньшова и т. д.

С 90-х годов 20 века и по настоящее время отечественный кинематограф претерпевает ряд существенных преобразований во всех областях, и в частности в области трюкового исполнительского мастерства. Проходит нелегкий период поиска собственного лица в контексте Современности, диктующей голливудские киноприоритеты, навязываемые киноиндустиальным рынком Запада. Но, в отличие от Востока, западный кинематограф периода конца прошлого века, в основе своей, не претерпевал существенных катаклизмов и, поэтому, способен был представить лучшие свои произведения в самом полном объеме. Итак, два эпизода из одного фильма, два – из другого.

Первый эпизод из фильма «Спасти рядового Райна»: высадка с моря и захват плацдарма для наступающих войск.

Несмотря на то, что зритель находится в «эпицентре событий» (точка съемки расположена непосредственно на пятачке для высадки штурмового подразделения десантного корабля, внутри десантирующихся, как бы глазами одного из десантников) присутствует стойкое ощущение эмоционально-психологического «наигрыша». Это ни в коем случае не компрометирует экранную правду, но при всем этом оставляет ощущение «присутствия в игре (по аналогии с компьютерной игрой)». Раскрывается рампа десантного корабля, пули свистят у виска (больше в прямом, чем в переносном смысле), даже кровь от раненного или убитого сослуживца (спецэффект) попадает на объектив «затуманенной (от ненастной погоды и брызг, рассекаемых десантно-штурмовым кораблем, морских волн)» кинокамеры, которая показывает картину «видя» все вашими глазами.