Охотник бросил ему заднюю часть соболя, тот – обратно. Еще раз перекинулись. Черт давай жевать. Жевал, жевал – прыг через огонь. Охотник приготовил еловую лапу.

– Чей черт крепче, кто сильнее кричать будет?

Черт видит, что у охотника еще много чертей: еловые лапы на много голосов трещат. Черт пихтовую лапу схватил, а та пыхнула и погасла. Охотник крикнул:

– Бог, земля, меня берегите!

И открыл изображение на кедре. Черт как увидел бога и землю, так и отпрыгнул.

Двое на охоту пошли. Один зверей не добивал, сразу бросал живую рыбу в котел. Другой пошел в лес на охоту, встретил двух незнакомцев, они ему сказали:

– Сегодня на ночь заготовь побольше дров и всю ночь молись.

Вот пришел он, дрова начал готовить, молиться. Вернулся его напарник, который зверя не добил, и сказал:

– Я в это не верю.

Стемнело, послышались какие-то шорохи. Из леса выходят два великана Менк-ики[9]. К костру лыжи поставили, взяли того, который не молился, на палочки поддели, на костре жарят, едят.

Светать стало. Тот подумал: «Вот доедят, и до меня очередь дойдет».

Один великан сказал:

– Никогда не нужно мучить зверей, всегда надо до конца убивать.

Он пришел домой и сказал, что было так и так. А ему не поверили, сказали, что вроде поссорились на охоте и убил он его. Послали за шаманом. Тот приказал белого оленя в жертву принести. Разобрались – правильно он говорил. Все поверили, что великаны того съели.

Однажды жили-были муж с женой.

Сын у них был лентяй. На охоту никуда не ходит, все дома бездельничает. А у других сыновья, сразу как снег выпал, ушли на охоту в урман[10]. А он все дома сидит. Родители ему говорят:

– Ты что, в урман-то не хочешь идти? Сходил бы хоть раз! Видишь, у других сыновья ушли уже, а ты не идешь.

Подумал, подумал сын, да и согласился:

– Ладно уж, пойду.

Собрался, пошел. Все загрузил в нарточки[11] и пошел.

Шел-шел однажды, заметил, что стемнело. Значит, целый день топал.

Да не знал он, куда в урман идти-то. Подумал: «Ладно, стемнело, где-то надо место подыскать, переночевать. Завтра уже где-нибудь пристроюсь».

И только что думал про это, увидел вдали свет, видно, костер горит.

Подумал: «Ну, где-то живая душа есть, видать. Надо к ней поближе сходить. Раз там костер, дров меньше таскать надо будет».

Подошел поближе, видит: у костра сидит Менк-ики. Тут он испугался. Удивился: «Вот ничего себе товарища встретил. Уж с ним шутки плохие встретиться».

Обратно уж не пойдешь, великан все равно заметит, а к нему ближе – так опасен он, съест сразу же. Интересно, какой он лицом? А у костра это хорошо видно. Сидит он около костра, греется. Большой костер развел. И сидит, главное, а глаз у него один прямо на лбу. Сидит, и возле него лосиное мясо кучами лежит. Берет тушку мяса, через себя кидает. Парень подумал: «Ничего себе, что он через себя кидает?»

Менк-ики кинет кусок и дальше сидит. Парень стал замечать: великан ест это мясо.

Берет кусочек и через себя кидает, а у него рот, оказывается, сзади. Вот поэтому мясо назад и кидает. Парень решил: «Ничего себе! Дай-ка я выстрелю. У него же один глаз. Этот глаз лопнет, так и хорошо, тогда не увидит меня».

Взял и выстрелил. Тот что-то пробормотал:

– Какая-то соринка попала в глаз.

Вытащил, увидел юношу и сказал:

– А, это ты! Что ты кидаешь соринки? Иди сюда, чего там прячешься?

Парень подумал: «Ничего себе. Сейчас подойду, и он меня тоже через себя кинет. И не будет меня».

– Да не бойся, – успокоил великан, – поближе айда. Ну, садись. Вот мяса сколько угодно, ешь.

«Ничего себе, – про себя подумал юноша, – это же он нарочно меня уговаривает, чтобы я не боялся, пристроился, а потом он съест меня».