— Ты не нашла ещё работу? — спрашивает она, не выдержав затянувшей паузы, когда, пожав на её реплику плечами, я и дальше молчу. — Говорят, завтра привезут большой заказ на пошив больничной одежды. Ты умеешь шить?

— Чего я только не умею, — снова пожимаю я плечами, глядя как Тиз де Амвон безрадостно и методично пьёт. Наверно, тоже справляется со стрессом по-своему. Только напиться можно было и дома, там и подешевле вышло бы. Но раз он остался, то, если я что-то понимаю в мужиках, трезв он или пьян, а девушка ему сегодня всё равно понадобится. И охотниц подешевле Надин на его оставшиеся деньги в этой зале достаточно. И Бэлла там вокруг него крутится, и та «осведомлённая», имя которой оказалось Дороника. Кого-нибудь обязательно уболтает на быстренький перепих и отправится восвояси.

— Какой красавец, — хмыкает Конни по направлению моего взгляда. — Новенький?

— Скорее, старенький. Хочешь поучаствовать в конкурентной борьбе? — умалчиваю я он его неплатёжеспособности. Я, честно говоря, жду, когда он отправится не «в номера», а домой. То ли злость на Марго мной движет, то ли сострадание к Барту, а может неожиданно проснувшийся дух Пинкертона, но я даже тёплые свои иномирные колготки надела и туфли на ботинки сменила, чтобы, не теряя времени на натягивание тёплых штанов, отправиться за ним в погоню. Надеюсь, у меня будет время накинуть плащ. Потому что где живёт Тиз — там точно рано или поздно будет Марго. Марго приведёт меня к Барту, а если я найду Барта…

— Шить я всё равно не умею. Работы нет. Но я не хочу подписывать контракт с заведением, — шепчет Конни, перетягивая моё внимание на себя, и голос её тонет в общем шуме. — Я слышала, что можно налево работать. Договариваться с клиентами и весь доход забирать себе.

И то ли она считает меня глупенькой юной дурочкой, то ли специально подбивает, чтобы избавиться от конкурентки, да только и я не вчера родилась, и Худышка объяснила мне в первый же день, чем это чревато. Можно не просто места и еды лишиться, потому что выгоняют за это без разговоров. Не только без денег за свои сомнительные услуги остаться, но и увечья получить, и просто оказаться в морге хладным трупом, объеденным крысами до неузнаваемости.

— Так что же тебе мешает? — слежу я как стервятник за добычей за стоящим Тизом и усмехаюсь, когда Маркус, бросив на меня уничижающий взгляд собирается уходить с какой-то мало запомнившейся мне хоть чем-то девицей.

— Надо вдвоём. Чтобы одна другую страховала. Иначе очень опасно, — всё тем же шёпотом, только недовольным, сообщает Конни, раздражением отреагировав на предпочтения Брина.

— Я не могу, — подскакиваю я, потому что «австралиец» вдруг поспешно выходит. Один.

— Почему? — удивляется Конни. Преувеличено удивляется, схватив меня за руку и заставляя обернуться. А потом на её лице появляется гаденькая усмешка. — Неужели из-за короля?

— Да, именно из-за него, — вырываю я руку, чтобы уйти. — Он будет первым и единственным мужчиной в моей жизни.

И, по моему мнению, это был сарказм в ответ на её сарказм, но для людей с уровнем стервозности «бесцеремонная сука», как у Конни — это откровение. И оно сродни мягкому брюшку у перевёрнутого на спину крокодила, месту, куда можно ткнуть.

— Боги, да ты девственница?! — тут же пользуется она этой возможностью «ткнуть» и восклицает на весь зал.

— Все мы здесь девственницы, — спасает ситуацию Джейн, отвлекая на себя огонь и взгляды, пока я избавляюсь от этой приставалы Конни и стараюсь не упустить «австралийца». — Анекдот в тему. Приходит как-то девушка в церковь на исповедь. «Я много блудила, святой отец». «Насколько много, дочь моя?» — уточняет священник. «Простите, но я здесь каяться, а не хвастаться».