Только, когда я отложила вилку и потянулась за кружкой с чаем, спросил:

– Много у тебя времени?

Я пожала плечами.

– Оторвалась часов пять назад. Болотная вода должна была сбить запах. Следов старалась не оставлять. Но рано или поздно ищейки выйдут на меня.

– Тогда пару часов на сон есть, – бесстрастно заключил дед, вставая. – Ты давай, заползай на лежанку, там тепло сейчас, быстро заснёшь.

Я вздохнула.

– Только… я вас очень прошу, если вы не планируете меня отпускать, а хотите сдать инквизиции, лучше сразу убейте. Не мучайте.

Губы старика изогнулись в кривой усмешке. Блёклый взгляд стал пронзительным, показалось даже, что морщины на лице немного разгладились.

– А я с инквизицией, девонька, дел не имел и не собираюсь. Так, что не забивай свою хорошенькую головку тяжёлыми думами и ложись. Разбужу, а там видно будет, что дальше…

Благодарно кивнула и заползла на лежанку, пахнущую пылью и старостью, но на данный момент это была самая лучшая постель в мире. Дедуля накрыл меня изъеденным молью шерстяным пледом, и я закрыла глаза.

Тревога скручивала внутренности, но я не могла противиться навалившемуся сну. Веки сомкнулись, несмотря на страх никогда больше не проснуться, не увидеть лицо сломленного Тораса Рама, которого я поклялась однажды уничтожить…

3. Глава вторая

Очнулась оттого, что меня трясут за плечо.

– Просыпайся, девонька, пора уходить…

Вздрогнула всем телом, резко садясь, и заозиралась, пытаясь вспомнить события прошедшего дня.

… голова отозвалась звоном и болью. Приложила ладонь к виску и поморщилась, ощущая, как начинает мутить.

– Сейчас водички попьёшь, встанешь, умоешься и полегче будет. Давай, потом выспишься… – уговаривал дед.

– Вряд ли удастся, – усмехнулась хрипло, ощущая, как к горлу снова подкатывает ком горечи. – Инквизитор говорил, что где бы я не находилась, ищейки всё равно найдут меня, потому что во мне течёт дурная кровь. Нечистая… – я бы хотела продолжать бороться за свою никчёмную жизнь, но жалость к себе оказалась сильнее.

Шмыгнула носом, смахнула слезу и стала спускаться с печи. В любом случае, здесь больше оставаться нельзя. Подставлю дедушку.

– Ну «чистая» или «нечистая» – это мы ещё посмотрим, – старик зачерпнул из кадки воды ковшом и протянул мне. – Я тут пожитки тебе в дорогу собрал… есть у меня кое-что ценное, но прежде чем это отдать тебе, не хочешь рассказать дедушке кто ты и отчего бежишь? – он выразительно поднял куцую бровь, а когда я забрала ковш из его морщинистых рук, грузно опустился на табурет. – Знаешь, я прожил достойную жизнь и смерть хочу принять достойно, зная, что помогал благому делу…

Я напилась, опустила ковш обратно в кадку и неловко заправила спутанные волосы за уши.

– Я благодарна вам за желание помочь, да только помощь ваша может вам боком выйти. Лучше я просто уйду, справлюсь как-нибудь… – нервно покусала губу и двинулась к выходу.

– Ай, упрямица, – пожурил дед, качая головой. – Неужто, правда, нечистая?

– Да разве ж я похожа? – хмыкнула невесело, останавливаясь. Мол, посмотрите на меня. Обычная девчонка, ничего примечательного.

Дед огладил бороду, задумчиво причмокнув.

– Не похожа-то не похожа, но вот сила в твоих жилах чужая бежит. Незнакомая, – я насторожилась, а дед лишь усмехнулся. – Видишь ли, Юнна, я драконорожденный и такие вещи хорошо чувствую, если их не пытаются скрыть. А ты не пытаешься, значит, не знаешь как. И это даёт ищейкам преимущество, сама ты из леса не выберешься. Сгинешь. А мне… мне умирать не страшно, – взгляд наполнился надеждой. Странной такой надеждой. Неужели дедуле так не терпится отправиться в мир иной? – А если уж инквизиторы явятся, смогу им нервы помотать да со следа твоего сбить. Долго искать будут…