Быстро переодеваюсь – благо смена одежды в шкафчике у меня всегда есть, и поднимаюсь на свой этаж. Вечером в отделении довольно спокойно, видимо, никаких форс-мажоров не происходило. Оглядываюсь по сторонам и, заметив мелькнувшую в конце коридора приземистую фигуру старшей медсестры, торопливо иду к ней.

– Надя, – окликаю её негромко, и та разворачивается ко мне с облегчением на лице.

– Аня, хорошо, что ты так быстро приехала!

– Что случилось? Почему ты вообще здесь, у тебя рабочий день должен был давно закончиться?

– Не могла я уйти, караулю этого… – она взмахом руки указывает на дверь зав отделением.

– Кого караулишь? И зачем? – ничего не понимаю.

– Ань, – Надя вздыхает, – у тебя ключ от кабинета заведующего с собой?

– Да, конечно, – киваю.

Действительно, так получилось, что ещё когда завом был Иван Павлович, мне сделали дубликат, а замки с приходом Добрынина никто поменять не удосужился.

– Тогда, ты уж прости, я тебя отправляю в клетку с тигром!

– Да объясни ты толком, Надя, в чём дело? – мне уже надоели эти танцы с бубнами.

– Понимаешь, я сама не знаю, что произошло. Сегодня всё было спокойно, никаких экстренных случаев. Но Добрынин весь день на всех срывался.

– И ты меня хочешь этим удивить? – смотрю на неё скептически.

– Ань, он заперся у себя в кабинете, и у меня подозрение, что пьёт там, – шёпотом произносит медсестра.

– Здрасьте, приехали, – говорю растерянно. – А я что, передвижной вытрезвитель? Да и вообще, ну, выпьет, с кем не бывает. Проспится – протрезвеет!

Надя смотрит на меня с удивлением.

– Ты что, не знаешь? Он же непьющий, совсем! Вся больница в курсе, как же, такой уникум: чтоб хирург – и ни капли в рот не брал.

– Ещё один трезвенник на мою голову, – бурчу недовольно и вздыхаю. – Ну ладно, а меня-то ты зачем позвала?

– Анют, – Надя смотрит на меня с жалостью, – во-первых, надо хотя бы проверить, как он там – у него завтра с утра плановая операция, что-то надо тогда решать с пациентом. А во-вторых, если он и правда пьян, то никому, кроме нас с тобой, об этом знать не нужно.

– Репутацию ему спасаешь, гаду? – злюсь, но понимаю, что она права. На пустом месте эта ситуация возникнуть не могла, так что начальство надо прикрыть – нам же в итоге нагорит, если вдруг что. – Чего сама не проверила, что с ним?

– Я скреблась к нему, он меня на три буквы отправил, – Надя разводит руками, а я раздражённо притопываю ногой. – Ключа нет. Да и всё равно он никого, кроме тебя, к себе не подпустит.

– Да с чего ты взяла?! – мне хочется рычать от бессилия.

– Ох, милая, – Надя вдруг гладит меня по плечу, – просто поверь, ладно?

Раздражённо выдыхаю и, развернувшись на пятках, смотрю в конец коридора.

– Ладно, – наконец, решаюсь, – пошла я. Очень надеюсь, что ты ошибаешься, и он просто устал и заснул. Даже соглашусь на очередную порцию воплей, что ему ни минуты покоя не дают.

Подхожу к двери, достаю свой ключ, аккуратно открываю и заглядываю внутрь. В первое мгновение недоумённо нахмуриваюсь – мне кажется, что кабинет пуст. Прохожу внутрь и вздрагиваю от неожиданного стука стакана о поверхность.

– В-вот, значит, кт-то в отделении самый см-мелый, – звучит сбоку, и, повернувшись, я вижу главного хирурга, сидящего на полу, в углу за шкафом.

– Никита Сергеевич, – осторожно подхожу ближе, – что случилось?

Мужчина смотрит на меня, и по блуждающему взгляду я понимаю, что он ничего не соображает – пьян в дымину. Рядом на две трети пустая бутылка коньяка, стакан. Если у него нет привычки пить, то этой дозы на пустой желудок вполне хватит, чтобы унесло конкретно.