- Тебе это удалось – улыбаюсь я. Мне приятно это признание, приятно такое отношение, приятна эта забота от незнакомого мужчины, который ведет себя совсем не так, как я ожидала изначально. Он не кажется тем, кто на правах хозяина положения что-то мне диктует или давит. Он не доминирует надо мной, хотя я более чем уверена, что спокойно может это делать.

Остаток вечера мы проводим за просмотром нескольких гало-фильмов. Мы сидим на диване рядом, не касаясь друг друга. Я была уверена, что Рин захочет больше телесного контакта. Но он только смотрит на меня иногда темнеющими синими глазами и все. Я благодарна ему за это. Думаю, он прекрасно понимает, что после всего произошедшего с Лиамом, я просто не могу так просто отдать ему свое тело, пусть даже он имеет на него полное право.

Когда приходит время ложиться спать, происходит заминка. Единственное спальное место в моей квартире – диван. Кровать без матраса не считается, я даже смотреть в ее сторону не хочу. Спать на полу я миранцу не предлагаю. Пусть он и понимает мою ситуацию, но с моей стороны это будет уж совсем жестоко. По законам мы почти семья. Навязанная мне властями планеты, но все же.

Я ухожу в душ и долго стою под теплыми струями, смывая с себя этот длинный день. Я прохожусь руками по телу и понимаю, что за эти дни душевных терзаний, недоедания и плохого сна я стала еще худее, кожа на руках почти прозрачная, под ней ярко выделяются синие вены. В зеркале отражается бледное лицо с впалыми щеками и кругами под глазами. Тусклые волосы придают лицу еще более жалкий вид.

Я всегда считала себя симпатичной, хоть и не подчеркивала свою привлекательность, скорее, наоборот, ее скрывала. Военная академия – не место демонстрации женской красоты, особенно когда на одного кадета-девушку приходятся двадцать кадетов-мужчин. Поэтому я и съехала из общежития, чтобы не нарваться на какие-то приставания и ненужное мужское внимание, когда одну из моих сокурсниц попытались насильно склонить к близости пьяные старшекурсники. Они, правда, вылетели из академии со свистом, то факт остается фактом. Женщины не защищены от такого, как бы все вокруг не кричали о равенстве и неприкосновенности. Я думала, в собственном жилье будет безопаснее. Только это меня не спасло.

Сейчас я вообще стала тенью самой себя. И дело даже не в волосах или тусклой коже. Дело во взгляде. В нем сквозит боль и глухое отчаянье. Обреченность. Огонь жизни в них словно потух. Надеюсь, что не навсегда. Произошедшая ситуация меня надломила, пошатнула мою веру в свои силы, но все же не сломала меня целиком. Это радует. Будь на моем месте женщина с характером слабее, возможно, она переживала все гораздо хуже и глубже.

Я вышла из душа в халате, под которым надета самая закрытая моя пижама. Рин наблюдает за мной, сидя в кресле и смотря что-то в браслете.

Его вещи нам привезли, пока мы занимались сбором моих пожитков. Это хорошо, так как ему есть, во что переодеться после душа. А так бы…он, наверное, спал бы голым или почти голым. А я пока не готова это лицезреть.

За эти часы в моей квартире я привыкла к его присутствию. Его близость больше не доставляет мне дискомфорта, хотя страх от непредсказуемости его действий все же остался.

Я ложусь на диван, на самый край. С другой стороны лежит подушка и еще одно одеяло. Я сама разложила постель таким образом, показывая, что не выгоняю его со спального места. Это фактически капитуляция перед обстоятельствами и своеобразный жест доверия. И нет, я не смирилась со своей долей. Но что мне еще остается делать?