– Ну и как тебе спальня? – Каллум остановился посреди комнаты, глядя ей в глаза.

– Она восхитительна, – призналась София, – я бы хотела для себя такую. Но не могу же я выйти за мужчину, потому что влюбилась в дом.

– Но это все-таки одна из причин, способных склонить чашу весов в мою сторону. Конечно, должны быть причины и более веские. Ты не разрешила бы мне тебя соблазнить в гостиной и на кухне, а как насчет спальни с такой внушительной постелью?

– Но ты же не станешь этого делать.

– Разве? – Он бросил перчатки и шляпу на комод и направился к ней.

– Но джентльмен не может так поступить. Он никогда не позволит себе соблазнить целомудренную леди. – Она старалась говорить спокойно, собрав все свое самообладание.

– Нет, если бы не собирался на ней жениться.

Она загородилась стулом, ухватившись за его спинку.

– Но я еще не согласилась на твое предложение.

– Верно. А как насчет поцелуя? Ты не против поцелуя, София?

– Пожалуй, не против, – храбро заявила она, и он растерянно моргнул, не ожидая такого ответа. – Не надо смотреть на меня так, будто ты потрясен. А если мне любопытно? Мне двадцать шесть, и меня не целовали по крайней мере в течение последних десяти лет. И перспектива поцелуя с красивым джентльменом, да еще таким опытным, меня заинтриговала.

– Ты всегда так прямолинейна?

– Надеюсь.

Конечно, это неприлично и неблагоразумно позволять Каллуму целовать себя. Ведь она даже не обручена с ним. Но все же ей этого хотелось, во всяком случае – последние часы.

Частично это было любопытство, как она уже призналась. Но и, конечно, сам Каллум привлекал ее. Несмотря на их легкую, хотя и двусмысленную перепалку, он был для нее закрыт. И не собирался открывать перед ней свою душу. Впрочем, София была уверена, что он станет хорошим мужем, и, если исключить моменты, когда ей хотелось его стукнуть, она чувствовала, что с ним будет легко. Может быть, дело тут в их общем детстве.

Закусив губу, она взглянула на застывшего в ожидании Каллума. Он терпеливо ждал, что она решит, – настоящий кот, подстерегающий мышь у ее норки.

– Может быть, мы устраним сначала это препятствие. – Он показал на шляпку, и она неловкими пальцами начала развязывать ленты. – Если ты собираешься замуж, то должна знать, что будущий муж захочет тебя поцеловать.

Она отвернулась, не находя слов и не зная, что ответить. Смелость ее исчезла, она чувствовала себя потрясенной настолько, что потеряла остроту зрения – так бывало, когда во время лихорадки у нее поднималась температура: его лицо было близко, но черты расплывались.

– Но если ты чувствуешь неловкость и передумала…

– Нет, я хочу, чтобы ты меня поцеловал. – Она положила шляпку на комод. – Это всего лишь поцелуй. Немного преждевременно, но не то, чего стоит бояться. И это просто смешно – в моем возрасте не испытать настоящего поцелуя. Но этим и ограничимся.

– Я ждал, что ты это скажешь.

Она не успела понять, шутит он или, наоборот, серьезен, потому что он уже обнял ее и прижал к себе.

Это было необыкновенно приятное чувство – находиться в объятиях Каллума Чаттертона. Какая-то часть ее протестовала против такой близости с мужчиной, но было поздно, да и невозможно сопротивляться, оказавшись тесно к нему прижатой. Он приподнял пальцем ее подбородок, заглядывая в глаза. Что ж, она сама напросилась.

Он был необыкновенно хорош вблизи, еще лучше, чем она думала: теперь София близко видела красивые очертания губ, карие с зеленоватым оттенком глаза. Это был уже не хорошенький юноша, а красивый мужчина. Нос с горбинкой, волевое лицо с несколькими шрамами и легким загаром, который придавал его внешности некую экзотичность.