– Завтра я уеду, – повторяет Алекс. – Не наделай за эту неделю глупостей, Ника.

– Каких глупостей? – спрашиваю я и тот же замираю, как мышка, потому что рука Алекса тянется ко мне и заправляет за ухо выбившуюся из прически прядь.

– Любых, – резко отвечает он. – Спокойной ночи.

И уходит не обернувшись.

***

Утром я первым делом хватаюсь за телефон, но там пока ничего нет. Только короткое сообщение от тети:

«Операция еще идет. Ждем»

Я тоже жду.

В голове нет никакого представления о том, чем мне сегодня заняться, поэтому я решаю, что надо начать с привычных утренних дел, они хотя бы успокоят мое волнение. Я умываюсь, переодеваюсь, а затем, некоторое время поколебавшись, нажимаю кнопку вызова горничной, потому что понятия не имею, куда идти за завтраком. Мне несложно походить по дому и поискать, где кухня, но я боюсь, что помешаю людям работать, поэтому выбираю меньшее из зол – вызываю горничную.

Через пять минут раздается вежливый стук.

– Войдите!

Едва открывается дверь в мою комнату, я тут же выпаливаю:

– Здравствуйте! Простите, я больше не буду вас вызывать, мне просто один раз спросить… Ой, привет.

– Здравствуйте, – вежливо говорит уже знакомая мне девушка Аня. Глаза она на меня не поднимает, ей как будто неловко. – Что вы хотели?

– Давай на ты, – прошу я. – Я очень рада, что ко мне пришла ты, а не кто-то другой.

Аня мотает головой.

– Вообще у вас горничная Эля, но она заболела, поэтому сегодня я. Что вы хотели?

У нее холодный и вежливый голос, и от этого становится безумно тоскливо. Так тоскливо, что я уже ничего не хочу: ни завтрака, ни помощи, ничего. Уже хочу извиниться и отправить Аню обратно, но вдруг мой телефон пиликает сообщением.

Я его хватаю, быстро читаю, но новости от тети меня не успокаивают:

«Еще идет. Я уже боюсь почему так долго. Врачи ничего не говорят»

У меня опускаются руки, и глаза начинает жечь от подступающих слез. Я прижимаю телефон к груди и старательно моргаю, пытаясь сдержаться и не расплакаться.

Что я могу написать тете, если мне самой страшно?

– У вас все хорошо? – через какое-то время спрашивает Аня, которая так и стоит тут, у дверей. И у нее уже не такой безэмоциональный голос, как до этого.

Я молча мотаю головой, слезы начинают капать все сильнее.

– Эй, ты чего? – она обеспокоенно подходит ко мне. – Что случилось?

– Дядя, – с трудом выговариваю я, некрасиво шмыгнув носом. – На операции. Ждем еще, и там все… непонятно.

– Серьезная операция?

– Да. Рак…

– У моей мамы тоже был рак, – говорит Аня. – Рак груди. Сделали операцию и химию, и все нормально потом стало. Уже три года ремиссия.

– Это хорошо, – сквозь слезы киваю я.

– И у дяди твоего тоже будет все хорошо, – она поднимает руку, как будто хочет обнять меня, но потом просто неловко сжимает мое плечо. – Не переживай.

– Спасибо, – я снова шмыгаю носом. – Извини, что я так…И что вызвала тебя. Наверное, отвлекла от работы.

– Это и есть моя работа, – напоминает Аня.

– Ах да, точно, – я слабо улыбаюсь, и она вдруг улыбается в ответ. Немного неуверенно, но улыбается.

Она объясняет мне, что завтрак заказывается через горничную, которая передает мои пожелания повару, и закатывает глаза, когда я говорю, что мне гораздо проще было бы приготовить завтрак самой.

В итоге я выбираю овсяную кашу и сырники со свежими ягодами, Аня кивает, записывает в блокнот, а перед тем, как уйти, бросает на меня удивленно-задумчивый взгляд:

– Ты странная, – говорит она. – Совсем непохожа на них.

Я решаю воспринимать это как комплимент.

За завтраком ощущаю себя ужасно неуютно, когда сижу одна за этим огромным столом, а мне, как какой-нибудь королеве, приносят еду и ароматный чай в фарфоровой чашке. Съедаю не больше половины, хотя и вкусно. Просто от волнения аппетит почти пропал. Поминутно проверяю телефон, и в какой-то момент вместо сообщения вижу звонок.