– Врача ради пары царапин? – смеюсь я.

– Вы зря смеетесь, – серьезно говорит он. – Может заражение начаться.

– Поверьте, я знаю случаи, когда стоит вызывать врача, – говорю я ему, и мой голос предательски вздрагивает, потому что я вспоминаю все те разы, когда дяде становилось плохо. – И пустяковые царапины точно не стоят того, чтобы кого-то беспокоить. Я их и сама могу обработать, это несложно. У меня правда перекиси нет.

– У нас на пункте охраны аптечка есть, – тут же предлагает Иван. – Там должно быть. Хотите, я принесу?

– Зачем вы будете лишний раз ходить? – удивляюсь я. – Я просто сама с вами дойду и возьму перекись.

Карие глаза немного темнеют, когда Иван на меня смотрит. Внимательно смотрит, и его взгляд неожиданно меня смущает.

Я откашливаюсь.

– Так мы идем?

– Конечно, Ника Андреевна.

– Ника, – напоминаю я.

– Ника, – соглашается он и снова смотрит на мои руки. – Вам не холодно? Я мог бы…

– Что? – без всякой задней мысли спрашиваю я.

– Свою куртку… дать вам…если хотите…

– Вашу куртку? – удивленно повторяю я.

– Слишком нагло с моей стороны, да? – усмехается он. – Простите. Я просто переживал, что вам холодно.

– Мне не холодно, – искренне говорю я. Кажется, адреналин все еще греет меня изнутри. – Но спасибо за беспокойство.

Мы доходим до пункта охраны, Иван заходит внутрь и выносит мне упаковку стерильных салфеток и перекись.

– Я могу помочь обработать ваши царапины, – предлагает он и обаятельно улыбается.

– Спасибо, я лучше сама.

– Я, между прочим, проходил курсы первой медицинской помощи.

– Буду знать, – весело сообщаю я, забирая у него медикаменты. – Что если мне понадобится искусственное дыхание, можно идти к вам!

Иван замирает.

– Я бы вам сделал искусственное дыхание, Ника, – немного хриплым голосом говорит он и смотрит на меня.

– Надеюсь, что до такого не дойдет, – снова смеюсь я. – Но приятно знать, что на крайний случай у меня есть шанс спастись! Спасибо за перекись, Иван. И за ваше внимательное отношение!

– Если вам что-то еще будет нужно, Ника, сразу приходите ко мне, – говорит он. – Я постараюсь помочь. Даже если просто захотите… ну, поговорить?

– Спасибо, – я улыбаюсь ему, машу рукой на прощание и иду к дому.

Приятно знать, что хоть кто-то в этом доме относится ко мне по-дружески и видит во мне человека, а не родственницу Алекса.

Алекса…

При мысли о нем мое хорошее настроение сразу же испаряется, и я вспоминаю идеальное лицо Дианы, которая тянулась к нему своими губами.

Я не имею права ревновать. Но я и не ревную. Это просто… усталость. Накопившаяся усталость от стресса. Надо поспать, и все пройдет.

Я обхожу стороной главный вход, боясь пересечься там с Алексом или Дианой, и снова направляюсь к служебным дверям, через которые выходила в сад. Но на этот раз мне не так везет и не удается остаться незамеченной, потому что я буквально нос к носу сталкиваюсь с Наташей. Ее брови взмывают к корням волос.

– Я прошу прощения, – вежливо говорит она мне, но под этим чувствуется глубоко спрятанное раздражение. – Этот вход используется исключительно для обслуживающего персонала. Возможно, вы не знали этого. Показать вам дорогу в сад через главный выход?

– Я знаю, где он. Но здесь удобнее, – несмело возражаю я. – Можно выйти сразу к теплице. Почему мне нельзя ходить здесь? Это запрещено?

Наташа делает глубокий вдох, точно пытаясь успокоиться.

– Никто из нас не может вам ничего запретить, – медленно говорит она. – Вы можете ходить, где вам вздумается. Но я прошу вас, – она делает ударение на слово «прошу», – не мешать нам выполнять свою работу. Здесь носят тяжелые подносы и грязную посуду, здесь всегда много людей, здесь у нас отработаны маршруты и логистика, в конце концов здесь мы отдыхаем во время перерыва, и когда кто-то из хозяев из любопытства хочет находиться здесь, то это доставит неудобства в первую очередь нам, а не вам. Но… – Наташа делает паузу. – Но, разумеется, если вы хотите ходить здесь, вы можете.