Непривычная для Хальдора погода. Концу лета обычно сопутствовали затяжные дожди, но вот уже который день стояла удушливая жара. Поэтому я, беря пример с герцогини, тоже обмахивалась веером и пила холодное шампанское. Не заметила, как приговорила два бокала, ещё до того, как начались танцы.

Шон на меня обиделся. За то, что ни в какую не хотела знакомить его с Кристофером. Заявив, что я его стесняюсь (глупость какая! Зачем бы я вообще тогда его с собой брала?), отправился ревизовать фуршетные столы. Я же, побродив по бальному залу, среди роскошных интерьеров и не менее роскошных нарядов, вышла на террасу. Шампанское на голодный желудок быстро ударило в голову, но меня к закускам, в отличие от Купера, не тянуло.

Не было аппетита. Не было настроения. Была только неприятная, саднящая боль в сердце, словно кто-то полоснул ножом по шраму, уже давно зарубцевавшемуся.

А я ведь думала, что ничего не почувствую. Ни когда его увижу, ни когда заговорю с ним. Мне будет всё равно. И счастливо улыбающаяся леди де Морвиль не вызовет во мне никаких эмоций.

Тогда почему так тянет разбить что-нибудь? В идеале — о голову Кристофера, ну или просто швырнуть себе под ноги. Да вот хотя бы опустевший бокал. Что я и сделала, и, стоит отметить, моё маленькое преступление осталось незамеченным.

За несколько секунд до этого стихла музыка, и гости поспешили вернуться в зал, чтобы послушать приветственную речь жениха. После того, как его светлость блеснёт красноречием, будут танцы, ну а ближе к полуночи будущие супруги покинут праздник, чтобы пройти ритуал сочетания в храме, который завершится брачной ночью в стенах Уайтшира.

Теперь мне хотелось разбить вон ту напольную вазу или, как вариант, обрушить многоярусную хрустальную люстру на головы собравшихся.

Но я взяла себя в руки и, встав с краю, у самого выхода на террасу, устремила взгляд на счастливую пару, замершую у чёрного рояля. Стоило признать, Эдель и Кристофер отлично смотрелись вместе. Хрупкая миниатюрная блондинка со смазливеньким личиком и высокий широкоплечий брюнет с цепким взглядом и резкими, благородными чертами. Породистая рожа, я бы сказала.

Поблагодарив гостей за то, что облагодетельствовали Уайтшир своим присутствием, Кристофер принялся петь дифирамбы невесте. Рассказывал о том, как он счастлив соединить свою судьбу с этим подарком небес (а вот он для Эдель станет карой небесной — в этом я даже не сомневалась), какая для него это честь и прочее, прочее.

— Какая чудесная пара! — восхитилась стоящая впереди меня леди с рубиновым гребнем, торчащим из седых волос.

— И правда чудесная, леди Экбет. Любоваться — не перелюбоваться, — поддержала её другая преклонных лет дама.

— Как же хорошо, что он в своё время не женился на той безродной. Ариас! Видели, с кем она заявилась на праздник? — завозмущалась первая блюстительница нравов.

За что едва не получила от меня по голове веером. Но я сдержалась и продолжила вслушиваться в их диалог.

— Где это видано, самой вести мужское дело!

— Замуж ей надо. За такого же простака, как и она сама. Ох, эти Ариас…

Решив, что если продолжу слушать этих балаболок, то непременно сломаю веер об их головы, вернулась на террасу.

Да, мой род не может похвастаться длинной родословной. В наших жилах не течёт ни капли Старой крови, и мы не владеем магией. Но графский титул мы заслужили. Он был пожалован моему прадеду за победу в битве, предрешившей исход многолетней войны с захватчиками. Так мы стали Ариас. С именем, но по-прежнему нищие.

Мой прадед любил лошадей, наверное, даже больше родных детей. Эта страсть передалась моему деду, а от него — моему отцу. И я тоже, единственная наследница рода, посвятила себя самым чудесным в мире животным. Они и сделали нас одной из самых богатых семей Хальдора.