— Я думала, мы повторим, но уже без бабушки, — закусывает губу. — Ты мне нравишься, Матвей. И я тебе… Нам же было хорошо вместе. Зачем тебе она?

— Жанна, — тяну устало. — Ты мне не нравишься. Тебе показалось. Ты для меня как друг. Мы с тобой с первого класса сидели за одной партой. Прости, но я ничего тебе не обещал!

— Но…

— Я бы понял, если бы мы переспали и ты какие-то претензии мне предъявляла, — продолжаю мягко «размазывать» ее по стене. — Но я тебя даже не целовал. Мы просто проводили время в компании друг друга, пока твоей бабушке проводили исследования. Потом я отвозил вас двоих домой. И прощался.

— Ты ухаживал за мной! Ты заботился обо мне! Покупал мне продукты и все необходимое.

— Я делал это для Антонины Семеновны, — поправляю ее. — Или, по твоему мнению, лекарства от сердца я тоже тебе брал? Ухаживал, так сказать? — хмыкаю.

— Но… — начинает она растерянно, однако быстро собирается, нападая на меня, как лев на добычу. — А с этой ты спал?

— Нет, — мотаю головой, и коварная улыбка сама появляется на моем лице. — Эту я только лапал.

Руками и ухом.

От одного воспоминания о том, как я это делал, не могу сдержать себя. Все же с Мией будет весело.

— Зачем ты ее лапал? — недоумевает она, и по глазам видно, что ревнует.

— Люблю мягкое и теплое, — пожимаю плечами. — Ты знаешь, какие мягкие у нее груди? Полные, но мягкие, — описываю и мечтаю вновь пощупать их.

Но вряд ли еще возможность выдастся.

Знаю, что делаю сейчас больно Жанне, но я устал от нее. Может, если она поймет, что я бабник, озабоченный и готов обсуждать с ней своих девушек, она отстанет.

— Лапал?.. — повторяет.

— Ага.

— Я подам на тебя в суд! За домогательства! — заявляет, толкнув меня.

— Я тебя не домогался, — напоминаю.

— Но домогался этой девушки! — восклицает она громко. — Я скажу, что ты ее запугал и поэтому она не приходит!

— Мне не страшно.

— А еще я скажу, что ты ее лапал, пока она была без сознания! Ах, какая статья будет в газете! Извращенец Матвей Лапин воспользовался беспомощным состоянием девушки!

— Вообще-то, она была в сознании, когда я ее лапал, — признаюсь Жанне. — Да и она не подтвердит твоих слов или скажет, что все добровольно было.

— Что? Она была в сознании?!

— Когда человек в обмороке, ресницы не так быстро подрагивают и сердце не слышно за сотню метров, — подмечаю очевидное. Там еще несколько факторов было, но, пожалуй, их я озвучивать не буду.

— Но…

— Да! Я лапал ее, пока она притворялась, что пребывает в обмороке, — продолжаю.

— Зачем?

— Мягкое!

— Ты просто так ее лапал?! Да ты извращенец! — вскрикивает и убегает от меня, сморщившись, словно бы от лимона.

Может быть, она и права.

Но если бы Мие не нравилось, я бы не почувствовал того, что возникало под ее бюстгальтером.

Она могла остановить это в любой момент, но пожелала продолжить. И я тоже продолжил.

Каждый сделал то, что хотел.

Только теперь я хочу этого вновь…

***

Вхожу в свой кабинет со стаканом воды для великой актрисы, которую выдали несколько деталей. Протягиваю воду Мие — она сидит на диване, поджав коленки под себя.

Сарчевски выглядит задумчивой и напряженной.

Старается догадаться, где сплоховала? Или думает о том, зачем все это сделала? Пытается понять свои чувства и желания?

И отчего-то мои догадки насчет ее намерений мне не нравятся. Нет, где-то даже льстят, но в основном ужасают. Я обещал Гавру, что не притронусь к его сестре. А ее отцу, что не обижу девочку.

И как мне ее отвергнуть так, чтобы не обидеть. Или прикоснуться, не прикасаясь?

— Она твоя девушка? — тихо и неуверенно интересуется Мия, маленькими глотками осушая стакан. — Эта Жанна.