— Если тебе не мешает, спи сам тут! — заявила я и вышла в коридор. Ковер с роскошными витками узоров заглушал мои шаги, стоны становились все дальше. Когда спустилась на первый этаж, стало почти не слышно. Почти. Я пошла вперед по коридору с бордовыми стенами и картинами в золотых рамах, подсвечивая себе путь айфоном. Должен же быть от него хоть какой-то толк, раз звонить нельзя.

Перед первой попавшейся дверью я замерла. А если там кто-то есть? Не хотелось бы вломиться в пижаме к кому-то из парней. Я прислонила ухо к двери: тихо работал телевизор. Занято, сюда не пойдем. А вот за следующей дверью стояла тишина. Я постучала на всякий случай и, когда через минуту не дождалась ответа, вошла, осторожно заперла за собой.

Свет айфона выхватил из темноты чемодан возле пустой двуспальной кровати. Очень знакомый чемодан. В воздухе витала горечь пожара. Повезло, черт, попасть в ту комнату, где Бас оставил свои вещи.

Откуда-то донесся тяжелый полувздох-полустон, отчего у меня на затылке волоски зашевелились. Сердце забухало в груди. Я нервно замахала смартфоном, и свет запрыгал по мебели, бархатным портьерам, отразился слепящим лучом в высоком зеркале, лизнул приоткрытую дверь в ванную комнату.

Английские дома славятся призраками, но вздох, который я слышала, был вполне знакомым. Бас? Я на цыпочках двинулась к проему, откуда, по идее, и донесся звук.

Может, я все-таки немного спятила? Правильно бы покинуть комнату и продолжить поиски ночлега, но любопытство подгоняло только вперед. Там, в ванной, ведь Бас? Что он делает в темноте? С того момента, как я услышала вздох, не донеслось больше ни звука. Почему так тихо? Что, если мне просто почудилось?

Айфон в руке подрагивал. Мой “фонарик” будет заметен. А Басу, чтобы хорошо видеть, лампочки не нужны, как я поняла по разговору с Германом. Так что я, недолго думая, хлопнула ладонью по выключателю и вошла в ванную комнату, залитую светом.

На фоне бежевой плитки ярко сверкала огромная овальная ванна на ножках, в которой спал Бас. Руки его свисали по бокам, голова умостилась на импровизированной подушке из полотенца, а голубоватая вода совсем не скрывала обнаженное мускулистое тело. По веткам вен проносилась лава. Зардевшись, я мигом отвела взгляд в сторону. На полу валялись пустые формочки для льда, но во влажном воздухе висели клубы пара.

Бас недовольно скривился и протер рукой глаза, после чего резко сел, уставившись на меня. Вода всколыхнулась и выплеснулась на кафель.

Мои стопы приросли к полу. А язык — к небу. Такое ощущение, будто я забралась в берлогу к медведю, потревожила его зимний сон и он, злой и голодный, сейчас съест меня. И притвориться мебелью — лучший для меня вариант.

Так, ну, значит, это не Бас этажом выше вколачивает Афину в кровать. И то приятно. А теперь пора сваливать.

— Что случилось, Диана? — хрипло спросил он.

— Ничего такого! — слишком бодро выскочило из меня, оттого звонко и фальшиво.

Я изо всех сил старалась удерживать взгляд на мраморной плитке, и не смотреть на то, как по широким бугристым плечам стекают капли, прокладывают путь по мощной груди и ныряют в воду, в которой скрылись отчетливые кубики пресса и крупный член. Вот уж не уверена я, что хорошо потерять девственность таким убийственным орудием.

— Прошу прощения за вторжение! — выдавила из себя, пятясь. — Спокойной ночи!

— Говори, что произошло? — Бас ухватился за бортик и, представая передо мной в полном обнаженном великолепии, выбрался из ванны. Комната вмиг сжалась до размеров клетки, в которой мы перевозим пуму. Лицо мое горело, как ошпаренное.