— Да, я знаю о декрете и формах собственности, но отец платит налоги, мы поставляем огромное количество самоцветов… Неужели этого мало?

— Королевство сейчас не потянет войну с Уланией. Никто не станет рисковать сотнями или даже тысячами солдат из-за вашей семьи.

— А из-за шахт? Там же невероятные сокровища.

— Мне жаль, но теперь это все принадлежит Улании.

— Хорошо. — В конце концов, шахты — это не самое главное в нашей жизни. Да, они приносили нам деньги, очень большие деньги и являлись источником девяноста процентов дохода, но ведь это был не единственный источник существования. Справимся как-нибудь. — А отец? Брэндон? Что с ними?

— Мне очень жаль, айми, — тяжело вздохнул Оферман, поправляя на носу круглые очки.

— Что вам жаль? — прохрипела я. — Говорите же! Не молчите!

— Мне доподлинно известно, что ваш кузен и наследник герцога погиб.

— Брэндон, — едва слышно прошептала я и закусила губу, чтобы не закричать.

«Не сейчас! Не сметь показывать эмоции. Я поплачу о нем позже. Когда запрусь одна в своей комнате. Ох, Брэндон, мой любимый брат! Мой друг! Моя семья! Как же так…»

— О судьбе герцога ничего не известно. Имеется очень большая вероятность, что Его Светлость тоже погиб.

— Вы не можете этого знать.

— Понимаю, вам трудно, но там практически никто не выжил.

— Нет, вы не понимаете. Он жив. И его надо вытащить оттуда, — забормотала я, лихорадочно пытаясь придумать план действий. — Что вам нужно? Деньги? Сколько?

— Боюсь, у вас нет таких денег, айми, — отозвался мужчина.

— Что это значит? Каких денег? Сумма настолько велика?

— Сумма мне неизвестна. Но у вас нет денег… совсем.

— Что вы такое говорите? Как нет?

А все никак не хотела понимать.

— Ваш отец… очень крупно задолжал и теперь уже не сможет вернуть долг. Боюсь, вы банкрот.

Я на мгновение прикрыла глаза, пытаясь прийти в себя.

— Мое приданное. Можно взять оттуда, — произнесла едва слышно.

— Там тоже ничего нет. Единственное, что осталось от состояния вашей семьи — это родовой замок Басфорт, коллекция семейных украшений, дом в столице и большая часть антиквариата. Но все это по закону перейдет к ближайшему родственнику мужского пола, поиски которого уже начались.

— Мой отец жив…

— Но наследника у него нет. Ваш кузен погиб. Мне жаль, Николетта, но правда состоит в том, что у вас нет больше ничего. Совсем ничего. Все остальное имущество находится в залоге. Мне уже принесли закладные. Печать вашего отца подлинная.

И только тогда я поверила.

«Друзья…»

Это первая мысль, которая промелькнула в голове.

Мелькнула и пропала, затерявшись в реальности.

Это раньше у нас имелись друзья. Те самые, что часто звали на свои праздники и восторгались великолепием украшений из бесценных малийских самоцветов, лицемерно улыбались, изображая преданность и любовь.

Где они сейчас?

Нет ни одного.

Они знали. Давно знали правду. Именно поэтому никто не пришел с утешениями, никто даже слова ободрения не написал.

Нас выбросили и растоптали, наслаждаясь падением.

Друзей не осталось. Я теперь одна.

— Я найду деньги, гордин Оферман, — вставая, твердо пообещала я.

Воспитание дало о себе знать. Я даже не дрожала, и голос звучал ровно. Без сомнения, в тот миг на моем лице не отражалось ни единой эмоции.

— Айми, боюсь, вы не осознаете серьезность происходящего…

— Осознаю, — резко перебила я, — и найду деньги. Есть мои личные драгоценности, какие-то вещи. Если заложить их, получится крупная сумма.

— Это все прекрасно, но послушайте совет старого друга, — со вздохом произнес поверенный. Внутри меня все всколыхнулось от гнева. Какой он друг? Один из них… предатель. — Не тратьте деньги понапрасну. Вам еще нужно как-то жить. До окончания академии совсем немного. Боюсь, что денег на выкуп вашего диплома нет. А вы сами понимаете, что это значит.