– Мисссс-кхе-кхе-лдред, – оказавшись под перекрестным огнём горящих алчным любопытством взоров, сначала поперхнулся официальным обращением к жене, а затем сконфуженно закашлял Микаэль.

По большому счёту, конечно, ему было плевать, кто и что думает о его отношениях с женой. Но, с другой стороны, решил он, зачем же давать лишний повод для сплетен?

– Я ведь тебе уже всё объяснил, и ты согласилась, что я прав, – спокойным и даже мягким голосом продолжил он.

– Но я уже приблизительно понимаю, что именно не так с её сердцем! И поэтому я бы хотела быть на её операции, чтобы консультировать, – возразила Милдред. – Просто консультировать!

– Нет! Категорически нет. И почему нет, не обсуждается! – на сей раз в голосе мужчины отчетливо прозвучала сталь.

– Не обсуждается? – оторопело переспросила Милдред. – Как не обсуждается?! Но это же самодурство! Я вас просто не понимаю! Я никогда не думала, что вы настолько деспот! И тиран! Я ведь всего лишь хотела…

– Милдред, мой ответ не изменится, – тяжело вздохнув, усталым тоном заверил деспот слеш тиран слеш самодур. – Мартин, организуй доставку пациентки в холл, чтобы не терять зря время. По моим подсчётам, скорая уже через семь-десять минут будет на парковке у центрального входа.

Отдав это распоряжение, богатый и красивый, но несчастный повернулся к детективу Эспинозо и сообщил, что если у того, есть к нему вопросы, то он полностью в его распоряжении. Разумеется, у детектива нашлось пара-тройка неотложных вопросов, чтобы задать их работодателю безвременно погибшей девушки. Кроме того, несмотря на позднее время, чисто из мужской солидарности, детектив решил оказать услугу «несчастному миллиардеру» и задал ещё несколько вопросов, дабы предоставить тому возможность передохнуть от пышущей негодованием стервы-жены. Которая, по его экспертному мнению, относилась к тем эгоцентричным и самовлюбленным натурам, которые считают, что только они всё лучше других знают и лучше всех делают. Консультировать она хотела бы! Мысленно фыркнул детектив Эспинозо, который терпеть не мог тех, кто лез к нему с советами по поводу того, как ему нужно делать его работу. А тут операция на сердце! Он даже вздрогнул, представив себе хирурга, доведенного до белого каления советами этой заносчивой фифочки.

Милдред знала, что без разрешения Сторма её и на пушечный выстрел не подпустят к операционной, поэтому ей ничего другого, кроме как подчиниться, не оставалось. Однако она позаботилась о том, чтобы весь её вид выражал крайнюю степень протеста, связанного с вопиющим попранием, как она считала, её личной самостоятельности и профессионального достоинства.

«Да, что он себе позволяет?! – негодовала доктор Райт. – Самодур! И как я раньше этого не замечала?! Вот, если бы знала раньше, какой он тиран и деспот, то ни за что бы замуж не пошла! Стоп! – встрепенулась она. – Что это я такое несу? Замуж я за него и так не пошла… Хотя, вообще-то, как бы и пошла… Но не потому что хотела за НЕГО замуж, а потому что так получилось. Нет, но ладно бы я предложила сама провести операцию, но я же хотела просто консультировать! Если бы я вернулась в госпиталь, мне не пришлось бы врать Брэду, – с досадой и горечью думала она, перескакивая с мысли на мысль. – А я ведь терпеть ненавижу врать Брэду! Господи! Как же я ненавижу врать Брэду! Нет, но как он может, запрещать мне даже консультировать?! – в очередной раз сменили направление её мысли. – Сначала сказал, что мне нельзя оперировать! А теперь мне, оказывается, и консультировать нельзя! Да это бред! Бред и самодурство! Вот если бы я до сих пор не хотела с ним развода, то теперь точно бы захотела! И поэтому прямо сейчас пойду и скажу, что хочет меня защитить – пусть защищает, но развод пусть обеспечит мне уже завтра утром! Точнее, уже сегодня. И плевать я хотела…