Он замолк. Следом за ним потух и артефакт, кажется, полностью разрядившись. Дева вновь обрела былой облик.

Они покидали комнату в гробовом молчании. Раттард разрывался между вопросами, начиная с того, что артефакт не должен был столь скоро израсходовать свой ресурс, заканчивая попытками понять, что это за зверь такой – Жардетта. Как такое вообще может быть? С таким он точно никогда не сталкивался.

Голову Коннарта занимали несколько иные мысли. В первую очередь он никак не мог забыть то дивное виденье. Её стройное тело, изящные руки, тонкие черты лица, разметавшиеся по подушке волосы цвета золотистой карамели. Она буквально дышала красотой и нежностью. И в то же время он чувствовал исходящую от неё силу. Нет, не магию, ведь он физически не смог бы её почувствовать, а силу духа.

Да, вот это дева!

Елена-Жардетта

Проснулась я от того, что кто-то тряс меня за плечо. Ирка?

— Вставай, лежебока, пора приводить себя в порядок! — ворчливый голос не был похож на Иркин – звучал куда ниже и грубее.

Или она тоже перепила?

Кое-как я открыла правый глаз и тут же его закрыла, ибо в окно било сильное солнце. Чёрт, не могли его зашторить?

— Пить, — прохрипела я, чувствуя это мерзкое утреннее амбрэ, от которого поможет только полоскание и чистка зубов.

И, конечно же, чашка ароматного кофе.

— Вставай, говорю, пора собираться к завтраку, — вновь проворчал неприветливый голос. — Госпожа Паталла строго-настрого наказала всем быть вовремя.

Несмотря на моё недовольство, эта злобная инквизиторша принялась стягивать с меня одеяло.

— Так, а это что такое? — вновь подала она голос. — Ты что, в купальню вчера не ходила? Сразу видно – низшая! — и столько презрения было в её голосе, что я не выдержала и таки посмотрела на неё.

Хм, довольно молодая, хотя по голосу и не скажешь. Невысокая, конопатая, плотно сбитая. В длинном платье из тёмно-синей ткани с белым воротничком и в белом же переднике, а на голове… чепчик. Тоже белый, с рюшками, делавший её и без того широкое лицо ещё шире.

Стоп, откуда взялось это чудо-юдо в моей комнате? Горничные в номер без стука не входят и уж тем более так не выглядят.

— Ты кто такая? — Я кое-как приняла вертикальное положение, голова кружилась.

По вискам словно били маленькие молоточки. Нет, и что я вчера пила, раз сегодня мне так плохо?

— Твоя горничная, — недовольно выплюнула голова в рюшках. — Ненадолго. Вряд ли ты долго здесь продержишься. Да как тебя вообще допустили до следующего этапа?

Так, а вот с этого места поподробней. Какого такого этапа? Кто допустил?

Кое-как нормально сфокусировав взгляд, я оглядела, наконец, комнату, в которой имела несчастье проснуться. Роскошь. Везде сплошная роскошь: белоснежные мраморные полы с серебристыми прожилками, такие же стены, огромная кровать под белоснежным балдахином, хрустальная люстра в виде большого цветка…

И тётка в чепчике.

— Ванну. Мне нужно принять ванну, — постановила я, боясь даже подумать о том, что вообще произошло.

Голова, как назло, трещать почти перестала, хотя лучше бы продолжала. Анализировать ситуацию было попросту страшно.

— Ты не успеешь высохнуть и одеться до начала завтрака, — ядовито ухмыльнулась горничная. — И тогда вылетишь с отбора.

От одной мысли о еде меня замутило. Нет, хотелось вовсе не есть, а пить.

— Ванна, — настойчиво проговорила я. — Но сначала пить!

Поднялась, двинулась в сторону стола, стоявшего около окна. Кажется, там был графин, вот только, хоть убей, я не помню, откуда об этом знала.

Нет, ну прям как Шурик из «Операции Ы»! В той части фильма, где он готовился к экзамену с Селезнёвой. Знаю, что есть графин, а откуда знаю – не помню.