— Меня заверили, что невеста согласна на брак.

Он так произнес слово “невеста”, словно я самопровозглашенная наглая девица, склоняющая бедненького оборотня к разврату, обвинившая его в насилии и требующая вступить в брачные отношения, немедленно. С усмешкой взглянула на мужчину и подставила лицо теплым, солнечным лучикам. Как же сегодня хорошо. Обожаю жаркую погоду, в такие моменты у меня ощущение, что лучи солнышка проникают под кожу своим теплом и согревают душу, которой порой так не хватает любви.

— А я полагала, что отец жениха никогда не предложит его кандидатуру, если жених против.

— Зови меня Станиславом, если ты не знала.

— Нет, не знала, — я смотрела прямо в глаза, в них читалось чистое недоверие и решила пояснить. — Мне просто было немного некогда, поэтому чтиво о тебе я отложила на потом. Но не успела, ты оказался быстрей, — я широко улыбнулась.

— Расскажи, что ты знаешь обо мне, — снова этот приказный тон.

— Тогда и ты расскажешь, то что знаешь обо мне.

— Договорились.

Станислав смотрел на меня с ожиданием. Мне вдруг отчего-то стало неловко, заправила вновь закрывшую обзор прядку за ухо, отпила кофе, горестно вздохнув, и, грустно улыбнувшись, ответила:

— Что ты умный.

— Что еще?

— Все.

Мужчина замер, посмотрел на меня недоверчиво. Помолчал, открыл рот, закрыл. Задумался.

— Ладно, позже пояснишь, почему так. А то сам никогда не разгадаю твою логику в подборе спутника жизни. Ранее мне казалось, что я понимаю мотивы женщин. Но ты загнала меня в тупик. Но и я о тебе знаю преступно мало, чтобы задумываться о браке. Ты единственная и, полагаю, любимая дочь друга моего отца, — на это я кивнула, а оборотень продолжил. — Значит, избалована. Меня уверяли, что ты гений точных наук.

Глаза его насмешливо сверкнули. Оборотень давал мне понять, что не верит в мои умственные способности. Что-то доказывать я смысла не видела, поэтому продолжала выжидать, что еще может сказать обо мне жених.

— Ты красива, юна, — говорил он это обыденно, не как комплименты, а как аксиому. — Кстати, сколько тебе лет?

— Двадцать.

Оборотень поперхнулся кофе, поставил большую темную чашку на стол и внимательно осмотрел меня с ног до головы. Он вглядывался в черты лица, а я вдруг ощутила, что щеки начинают гореть. Мне неловко от столь пристального внимания, хотя оно несло чисто изучающий характер. На миг опустила глаза, но усилием воли заставила себя смотреть на оборотня.

Он усмехнулся.

— Больше семнадцати не дашь. По фото решил, что тебе пятнадцать, шестнадцать лет.

— Что за фото?

Я все еще ощущала сковывающую меня неловкость, поэтому и спрашивала всякую ерунду, надеясь поскорее прийти в себя. Все-таки чувствовать себя уверенной мне нравится больше. А это смятение чувств — очень неудобная штука.

— Ты на качелях в светлом платье.

— Это на моем дне рождения. Мама наняла фотографа, и он ходил за мной весь день, измучив просьбами встать то там, то сям. Этого года фото.

Мы довольно мило проболтали со Станиславом до самого вечера, изредка поддевая друг друга. Мирно пообедали тем, что было в контейнерах. Оборотень собственноручно заварил для меня чай.

— После ужина я отвезу тебя к родителям.

— Хорошо, — сегодня я определенно очень хорошая девочка. Милая и покладистая.

— Ты так и не рассказала, почему решила выйти за того, кого тебе предложил отец?

— А ты не поделился, зачем тебе неизвестная человеческая невеста, если ты оборотень, а вы предпочитаете брать в жены свою пару или на худой конец оборотницу, но не человека.

Я чувствовала, что где-то рядом зарыта собака, но признаваться в своих тайнах оборотень не спешил.