– Не думаю, что нам следует досконально выяснять это, Дон. – Лицо Бена внезапно прояснилось. Невинное личико проказника и трогательный взгляд его оленьих глаз, очевидно, не произвели на юношу ни малейшего впечатления. – Я, кажется, недавно видел тебя с куском торта вот на этом самом месте. – Он повернулся к отцу: – Фанни лишь пыталась убрать то, что уронил Дон. И всё.

– Убрать в чужую шапку? – проворчал Роман Монфор, смерив меня подозрительным взглядом и словно решая, что со мной делать.

Выбивая зубами дробь, я униженно смотрела на него.

На моё счастье, снаружи как раз подъехала следующая машина.

– Я глаз с вас не спущу, барышня. – Роман Монфор сунул мне в руки многострадальную шапку. – Немедленно приведите её в порядок. В моём отеле я не потерплю никаких дурачеств!

Не ожидая от меня какого-либо ответа, он повернулся к Нико:

– А вы что стоите посреди отеля и считаете ворон, идиот?! Прибыли новые гости!

Ночью мне снилось, что я вместе с семёркой Хуго описываю круги высоко в воздухе над Замком в облаках, как будто я тоже альпийская галка. С высоты отель выглядел непривычно: он походил на утёс причудливой формы, испещрённый трещинами, и выглядывал из-под снега, будто был продолжением скалы. Чем ниже мы спускались, тем больше деталей я различала: конусообразные кровли башенок, кованые перила смотровой площадки на крыше, гранёный стеклянный купол над лестницей, напоминающий верхушку викторианской теплицы. Внизу, перед главным входом, стоял месье Роше с Запретной кошкой. Увидев меня, он улыбнулся, вытащил из нагрудного кармана свой белоснежный платок и начал махать мне. «Давай просыпайся, Фанни, – посоветовал мне он. – Кто рано встаёт, тому Бог подаёт».

В этот момент я и правда проснулась – сама, без будильника. Часы на моём смартфоне показывали без пятнадцати пять утра, я уже собиралась повернуться на другой бок и снова провалиться в сон. В игровую комнату на четвёртом этаже мне надлежало явиться только к девяти утра, и как следует выспаться перед этим было бы, скажем прямо, нелишним. Особенно если Дон действительно намеревался выполнить свою угрозу и осчастливить детскую комнату своим присутствием. Однако, стоило мне закрыть глаза, в стене как будто что-то заворочалось и завздыхало, сначала нерешительно, затем всё активнее и активнее, пока звуки не стали похожи на укоризненное покашливание. Слушать это было невыносимо, поэтому меня хватило ровно на пять минут, после чего я решительно села в кровати. Очевидно, утробно завывавшие в стене трубы сегодня утром наконец-то проснулись и решили наверстать упущенное за последние месяцы. Я зажгла лампу на прикроватной тумбочке и встала. Наверняка я всё это себе придумала, но мне показалось, что бурчание, доносившееся из стены, теперь звучало более удовлетворённо.

И, честно говоря, я неплохо выспалась.

– Кто рано встаёт, тому не нужно ни с кем делить душ, – сказала я вслух самой себе.

За окном царила кромешная тьма. Невозможно было различить, идёт снег или уже нет, но свист и вой ветра стихли, когда я на цыпочках проскользнула по коридору в душ. Мысль о том, что Гортензия, Камилла и компания ещё крепко спят, согревала мне сердце. Я включила воду.

Вчера вечером, возвращаясь после вечерней смены к себе в комнату, я взялась за дверную ручку и… вляпалась во что-то мягкое, размазанное по её нижней стороне. Гортензия и её подружки, караулившие меня в дверях своей комнаты, покатились со смеху.

Зубная паста на дверной ручке. О-о-очень оригинально!

– Кто-то здесь, похоже, начитался книг про английские школы-интернаты, – заметила я, направляясь мимо них в душ, чтобы смыть пасту с руки. На всех четырёх девицах были одинаковые пижамы – в горошек, с оборочками. Не видела бы своими глазами – не поверила. – Что вы устроите в следующий раз – подложите мне подушку-пердушку?