…Я играла с Пушистиком на полянке рядом с Логовом. Юркий дикий кот делал вид, что собирается вцепиться мне в руку. Я делала вид, что собираюсь щелкнуть его по носу. Каждый раз, когда мне это удавалось, он возмущенно фыркал, недоумевая, как так получилось. Откуда ему было знать, что я немножко мухлюю, телепатически отвлекая его.

– Доча, заканчивай издеваться над котом, – сказала мама и улыбнулась, присаживаясь рядом.

Пушистик сразу потерял интерес к нашим играм и полез к ней на колени, урча в предвкушении маминых ласк.

– Предатель! – воскликнула я и, схватив его под передние лапы, подбросила вверх.

Кот с воплем извернулся в воздухе и, приземлившись на лапы, буквально взлетел к маме на колени, а она погрозила мне пальцем:

– Ах ты негодница!

И тут внезапно налетели тучи, и пошел дождь. Я подняла руки, защищая лицо от капель… и оттолкнула от себя морду лошади, облизывающую мне лицо и заслонившую солнце, стоящее в зените.

– Фу, – сказала я. – Зачем такая любвеобильность!

Повернувшись на бок, я улыбнулась. Прекрасная погода. И я была здорова. Рука не болела. Заклинание удалось.

Я встала, немножко подвигалась и наконец-таки сняла кольчугу. Поморщилась: только в балладах эрольды не воняют и не ругаются. Впрочем, для меня найти ручеек, чтобы искупаться, дело получаса. Так что вполне возможно, баллады врут не сильно: воняют эрольды не долго. И ругаются – про себя.

– Пить хочешь? – спросила я у лошади, укладывая кольчугу в седельную сумку.

Та в ответ фыркнула.

– Понятно, что хочешь, – усмехнулась я. – Пойдем.

Повинуясь природному чутью, я вскоре нашла ручеек. Первым делом расседлала лошадь, помыла ее, потом забралась чуть выше и искупалась сама.

– Ух! – сказала я, надевая чистую рубаху. – Давно я не чувствовала себя так хорошо.

Кобылка понимающе заржала.

– Надо бы тебя как-то назвать. Есть предложения?

Она кивнула, посмотрела на меня – и внезапно принялась скакать, делая рывки в разные стороны, с резкими поворотами. Потом замерла, глядя на меня.

– Ветерок, – предположила я, чтобы поддразнить ее, и лошадь, гневно заржав, сделала ускорение в мою сторону. – Ладно, ладно, шучу! – увернулась я. – Не поднимай пыль, Игруля!

Лошадка подскакала и сунулась мордой ко мне. Я со смехом оттолкнула ее:

– Но-но, мне хватило уже поцелуев! Гуляй!

До самого вечера я отдыхала, вспоминала маму во сне и наблюдала за Игрулей.

И лишь когда стемнело и зажглись звезды, а комары принялись зудеть под ухом, я вернулась к своим невеселым думам.

А думы были следующие: все мои сбережения остались в Тарасите – в наряд я взяла всего несколько монет, да и те почти полностью потратила на чистые рубахи и еду. Чтобы как-то жить, можно продать кольчугу – даже пробитая она все равно стоила гораздо больше, чем я накопила, но тогда я рисковала остаться без последнего признака профессии. Ведь нельзя же считать нож оружием солдата. С другой стороны, у солдата замковой стражи я еще ни разу не встречала кольчуги и лошади в личном пользовании. А на службу в первый раз нанималась чуть ли не голышом. И ничего – взяли. Платили, правда, медью, зато кормили и дали оружие.

В общем, от кольчуги надо избавляться у ближайшего кузнеца. И искать новое место работы. Желательно – подальше, на юге. Что-то север стал слишком неспокоен.

Выехав на тракт, я поехала на юг. Вскоре встретились и попутчики. Большая часть из них только и говорила об уничтожении Тарасита. Новость стала известна утром. Наместник Империи, который даже еще не успел далеко отъехать от замка, был в нем уже вечером. Но никаких улик, как и во время других нападений, не было. Была, впрочем, одна особенность.