В коридоре раздаются шаги. Двое. Я слышу звуки знакомых голосов. Совсем близко.

Я пропала! Ещё одной унизительной сцены, полной молчания и укоризненных взглядов, я просто-напросто не переживу.

Решение приходит мгновенно. Безумное, сумасшедшее совершенно – но у меня есть один-единственный шанс сделать так, чтобы никто не узнал, что я вообще была в этой комнате.

Дёргаю дверцу платяного шкафа. Ныряю внутрь и как можно бесшумнее захлопываю её за собой.

Последние мгновенья тишины режут меня без ножа.

Трачу их на то, чтобы попытаться успокоить дыхание и не выдать себя. Это единственное, о чём успеваю подумать прежде, чем двое мужчин входят в комнату.

И вот уже голоса раздаются совсем рядом, больше не приглушённые стеной.

- …я всё же надеюсь, что твой отец прислушается к моим аргументам и повлияет на короля. Это последнее, что я могу сделать, чтобы удержать безумцев от безумных поступков.

- Ты бы сам поговорил с Его величеством. Ведь вы родственники… пусть и дальние!

- Хьюго слушает только людей, которым доверяет. Я не имел чести близко общаться с ним. В последние десять лет, как ты знаешь, мне было не до того. А твой отец… о цепкости Бульдога Шеппарда и его способности решать самые невозможные дела ходят легенды. Я уеду с чувством выполненного долга. Я сделал всё, что смог.

Шаги. На секунду меня простреливает паникой, что к шкафу – но нет, показалось.

Шуршание одежды.

Стук каких-то предметов. Льётся жидкость в бокал.

- И как тебе понравилось гостить у нас дома?

Морриган медлит в ответе на этот простой вопрос.

- Это было… сложно.

Пауза.

- Приезжай ещё! Мы всегда будем…

- Не думаю, что это хорошая мысль. Скорее всего, мой визит останется первым и единственным. Прости, если прозвучало грубо. Ты хороший друг и очень мне помог. Я ценю это.

Уедет. Он всё-таки уедет и больше не вернётся… моё сердце это предчувствовало. Не зря весь вечер тревога тянет грудь.

Чуть подаюсь назад – чтобы ненароком не упасть на дверцу и не вывалиться прямо под ноги говорящим. Вот это была бы сцена!

Моего лица касается мягко какая-то ткань. Узнаю в ней серый сюртук. Тот самый, в котором герцог был вчера на балу. Его запах горькой полынью оседает на моих губах.

Ничего не могу с собой поделать– поднимаю руку, хватаю полы этого сюртука и укутываюсь ими, как любила в детстве, когда пряталась в шкафу Олава от грозы. Сегодня у меня не вышло спрятаться. Гроза нашла меня. И вспорола молнией сердце. Я ещё не знаю окончания разговора… но почему-то уже не сомневаюсь, что ничего хорошего оно мне не сулит. У герцога голос человека, который прощается надолго – быть может, навсегда.

После небольшой паузы Олав снова продолжает – в этот раз нерешительно:

- Послушай… есть ещё одна вещь, которую я хотел бы обсудить с тобой до отъезда.

Моё раненое, истекающее кровью сердце бьётся так, что, кажется, его вот-вот услышат.

- И что же это за «вещь», которую ты решил «обсудить» с таким странным лицом?

- Это… не совсем вещь… вернее, совсем не вещь… речь о моей сестре.

- И что с твоей сестрой? – спрашивает герцог с металлом в голосе.

- Дорн… видишь ли… и поверь, этот разговор доставляет мне не меньше неудобств, чем тебе…

- Этот разговор не доставляет мне ни малейших неудобств. Я всегда за то, чтобы объясняться прямо, а не тянуть недомолвки. Здорово экономит время и нервы, знаешь ли. Чего и тебе советую, - чеканно, холодным тоном отвечает Морриган. Я бы после такого ни за что в жизни не отважилась продолжать. Но брат знает, что я буду ждать ответа.

Снова пауза в разговоре. Представляю, как Олав собирается с духом… сама уже чуть в обморок не падаю.