- Войдите! – обрадованно воскликнула я. Кто бы там ни был, загадку пепельной кошки я бы не хотела разгадывать одна.

Это оказалась Бертильда. Она несла в руке поднос, накрытый крышкой.

- Доброго вечера! Вы не спускались, я решила принести ужин в постель.

Я улыбнулась с облегчением.

- Как я тебе рада! Проходи скорей. Видишь, тут у меня…

И я запнулась. Горло свело спазмом. Я поняла, что ни слова не могу сказать… о кошке. А серая бестия довольно смотрит на меня, щурит глаза и чуть не мурлычет.

Тилль тем временем вошла, закрыла дверь ножкой, принялась выставлять на письменный столик чайник, чашку, остатки пудинга с изюмом, салфетницу и прочие мелочи.

Она совершенно очевидно не замечала кошки у меня в спальне.

- М-м-м… какой интересный джентльмен ночует сегодня в Шеппард Мэнор! – начала Тилль, лукаво поглядывая на меня.

У меня все мысли уже были не о том, поэтому я не сразу сообразила, что она имеет в виду герцога. А впрочем, почему я должна как-то реагировать? Гость и гость. Я приняла невозмутимый вид. Подошла к столу, взяла в ладони чашку, греться.

- Спасибо, Тилль! Мой любимый пудинг…

- …И кто-то уже пустил слух, что на балу этот гость вас раздевал.

Я со стуком опустила чашку на стол, едва не пролив.

- Что за бред?! Герцог всего лишь снял перчатку у меня с руки и…

- Так всё-таки вы поняли, о ком я, – правда, милая?

Бертильда уже в открытую надо мной посмеивалась, накручивая локон на пальчик. Вздохнув, я сдалась:

- Не притворяйся, что не знаешь, как прошёл мой вечер, в мельчайших подробностях. Скажи лучше, Диана уехала?

- Нет, конечно! Сослалась на головную боль.

- Понятно теперь, откуда слухи.

Я снова взяла чашку, вдохнула травяной аромат, поднесла фарфоровый край к губам. Тилль склонилась ко мне, заглядывая в глаза.

- Ну что, этого будем проверять?

Я чуть не поперхнулась обжигающей жидкостью.

- Вот ещё!!! Чего не хватало. Только попробуй! Тилль, ни в коем случае – слышишь? Я тебе запрещаю! Морриган, он… мне не жених, чтобы проверять.

- Она краснеет! Надо же! – рассмеялась Бертильда, откинув голову. – Наконец-то я дождалась того момента, когда моя крошка Элис покраснеет из-за мужчины.

В конце концов, я просто-напросто выпроводила её за дверь, сердито отмалчиваясь на любые попытки узнать подробности «из первых уст». Уж лучше с дневником откровенничать! Тот хотя бы не вгоняет в краску. И не покушается… а неважно!

Когда я обернулась, на секретере никого не было. Кошка исчезла – так же внезапно, как появилась. Но на едва исписанной странице прямо по свежим чернилам красовался смазанный отпечаток кошачьей лапы.

Я решительно накинула тёмно-зелёный стёганый халат и вышла за дверь.

Есть один человек, с которым я хочу это безобразие обсудить.

Я решила навестить маму. Тем более, не видела её с самого утра. Больше всего мне хотелось бы, конечно, поделиться сердечными терзаниями... Но у мамы и так хрупкое здоровье, а осенью её застарелая лёгочная болезнь лишь обостряется, так что – нечего лишний раз волновать. Я помню, как она сходила с ума от тревоги, когда Олав безответно сох по Дженни. Каково ей будет узнать, что младшенькая, кажется, наступает на те же самые грабли?

В коридоре было совершенно темно. Слуги ушли спать. Свеча, которую я прихватила с секретера, давала достаточно света, и в его круге я медленно брела, наслаждаясь тишиной.

Хорошо, что мамина комната совсем рядом. На господскую половину не заходят чужие, и нет риска столкнуться с кем-то в неподобающем виде. Халат поверх ночной рубашки – не тот наряд, в котором положено выходить из спальни порядочной юной леди. Но мне слишком не терпелось узнать хоть что-то – а каждая секунда промедления была чревата тем, что мама просто-напросто уснёт.