Наконец, на исходе последнего, десятого дня, показалась цель нашего путешествия. Узкие дороги, на которые мы сворачивали, привели нас к небольшой долине, скрытой за довольно высокими холмами. Я не помнила, чтобы они были обозначены на картах этой части Королевства ледяных островов. А ведь я изучала их самым подробнейшим образом!

Я не отлипала от окна.

И чем ближе подъезжала карета к поместью, тем сильнее билось сердце, перехватывало дыхание, леденели от волнения руки. Дорн уже не скрываясь смотрел только на меня, считывая реакцию.

Тедервин… я по-разному представляла это спрятанное от всего света поместье, ради путешествия в которое я и согласилась на фиктивный брак с герцогом Морриганом.

Но такого, пожалуй, не ожидала.

Каким должно быть «родовое гнездо» блестящего аристократа, герцога, представителя одного из наиболее знатных родов Королевства? У Морриганов же денег – куры не клюют, это известно всем.

Так что мне представлялось, что поместье Тедервин окажется чем-то вроде столичного особняка, в котором прошла наша свадьба – таким же огромным, блестящим, помпезным, с бесконечным количеством комнат, в которых никто не живёт, но которые всё равно должны быть обставлены с поистине королевским размахом, чтоб никто не заподозрил столь высокородных людей в скупости…

Из всего, что мне представлялось, я угадала только то, что он был огромный.

Я вышла из кареты на подъездную аллею – заросшую побуревшей по-осеннему травой, неухоженную, и мне показалось, что земля всё ещё подрагивает под ногами. Как будто там, внизу, ворочается кто-то. Странное чувство. Вкупе с мёртвой тишиной создавало ощущение торжественности. Словно место, в котором я нахожусь сейчас, очень древнее и чуть ли не сакральное.

- Если бы я не видела собственными глазами руины Замка пепельной розы, на которые вы пускаете туристов, решила бы, что этот Замок – прямо передо мной, - вымолвила я дрогнувшим голосом, как только смогла говорить.

Тёмно-серая громада, местами поросшая зелёным мхом и даже какими-то травами. Видно, ветер наметал землю во впадины и щели меж крупных каменных глыб, из которых сложено было здание, и потом в них прорастала зелень. Тедервин казался стариком, который хмуро взирает на меня из-под кустистых бровей и решает, достойна ли я переступить порог.

Главное здание в три этажа, стрельчатые узкие окна, острые треугольные крыши. Башня с часами в центре – они такие старые, что уже остановились. Чинить никто не стал, и стрелки угрюмо повисли на пяти тридцати. Возле остроконечной чёрной крыши, гномьей шапкой надетой на башню, кажется, даже пророс какой-то кустарник. Широкие каминные трубы торчат в свинцовое, налитое дождём небо. Никакого приветливого дыма из них.

Окаймляли главный корпус Тедервин два массивных трехэтажных крыла, которые загибались назад так, что всё поместье в плане напоминало, наверное, ступенчатый полукруг. Окна там, в боковых корпусах, были поуже, и в некоторых… да, я уверена, в некоторых недоставало стёкол.

Присмотревшись, я заметила и другие детали, которые подсказали мне, почему в моём сознании немедленно возник образ Тедервин как хмурого неприветливого старика.

Кое-где крыша была просевшей, виднелись стропила из посеревшей от старости древесины. Очень запущенный парк, облетевший к зиме, протягивал крючковатые пальцы к дому, словно озяб и хотел обняться. Но Тедервин был не из тех, кто с готовностью делится теплом. Чуть в стороне от левого крыла я и вовсе заметила груду камней… частично обвалилась одна из наружных стен.