А окна в замке ночной порой оставались темными – ни огонька. Я потихоньку начал склоняться к мысли о том, что, может, мага вообще, так сказать, нет дома? Вдруг он куда-нибудь уехал и забыл о том, что он теперь наш наставник? И в этих своих предположениях я был не одинок, к такой мысли склонялись многие.

И еще запах начал нас донимать, тот, который от отхожих мест. Их тут было целых три, но и нас – почти семьдесят душ. Чистить нужники никто из нас не собирался, двое жителей замка тоже себя этим не утруждали, а потому благоухало во дворе ого-го как, особенно во время дневного солнцепека. Кое-кто из благородных девушек начал даже поглядывать в сторону ворот именно по этой причине. Не привыкли чистенькие домашние барышни к таким запахам.

Из-за этого и полыхнул первый на моей памяти серьезный конфликт между нами. Собственно, причиной его могло стать все что угодно, поскольку в нас накопилось очень много злобы из-за неизвестности, вынужденного безделья и сидения на одном месте. Я-то ладно – и недели здесь не пробыл, а кое-кто полмесяца и больше на этом дворе уже кантовался.

– Как же там воняет! – Из одного из нужников буквально выскочила, зажимая нос, хохотушка Флоренс, дочка очень крупного землевладельца из Силении, голубоглазая и крутобедрая. – Ужас какой-то! Орвен, пойди туда и сделай так, чтобы там не воняло!

– А почему он должен туда идти и что-то делать? – немедленно и провокационно-громко спросила у нее Кассандра. – Он что, там сидит постоянно, и все это дерьмо – его? Или ему больше всех надо? Или потому что он – простолюдин?

– Потому что он мужчина! – Флоренс выставила перед собой холеные ладошки. – Ты хочешь, чтобы я это самое выгребала лично? Да я не держала в руках ничего тяжелее… Не знаю…

– Ложки, – подсказал ей нужное слово Мартин, еще один представитель неблагородных – высокий, крепкий и жилистый парень, который, несомненно, знал, как в этой жизни добиваться своего. От него всегда исходил запах агрессии, если можно так выразиться. – Это у вас у всех общее. Кроме того, чтобы есть и болтать, вы больше ничего в жизни не умеете. Но в целом ты права, куколка, мы – те, кто способен что-то сделать своими руками, мужчины. А вот твои приятели – они…

– А я все ждал, когда чернь скажет свое слово, – подал голос один из тех шестерых благородных, которые держались особняком. Был он высок, плечист, русоволос и вдобавок имел обаятельнейшую улыбку и ямочку на подбородке. Мечта всех женщин, от девочек до бабушек. Звали его, если не ошибаюсь, Гарольд Монброн. – Ну что, Аллан, ты убедился в моих словах? Не бывает таких мест в этом мире, где все равны, как я тебе и говорил. Мы – это мы. Они – это они. И твои слова: «Мы теперь все одинаковы, между нами нет различий», – просто смешны. Что ты там сказал, нищеброд? Ничего тяжелее ложки никто из нас в руках не держал? Ошибочка вышла. Не угадал ты.

Его шпага скрежетнула о ножны – Гарольд не собирался шутить. Он собирался убивать.

Мартин осклабился, подошел к тому месту, где лежал его скарб, и через секунду в руках у него оказалась укороченная двусторонняя глевия, которую я давно уже приметил. Оружие специфическое и очень серьезное, мне про него Агриппа рассказывал. И еще он говорил, что им запросто не поорудуешь, тут очень хорошая подготовка нужна. Но не просто же так Мартин ее с собой таскает?

Что примечательно – с ним плечом к плечу встали трое его приятелей, и тоже уже не безоружные. То ли под рукой все держали, то ли заранее к такому исходу готовились.

Но и друзья Гарольда не отставали, тоже решив принять участие в назревающем серьезном разговоре.