– Ты так думаешь?

Валентин помолчал.

– Я хочу, чтобы мне позволили быть тем, кем мне хочется.

– А именно?

– Странствующим жонглером. Свободным человеком. Зачем ты мучаешь меня, Делиамбер?

– Я был бы рад, если бы ты стал жонглером, – мягко сказал вруон. – Я не хочу огорчать тебя. Но желания человека часто имеют мало связи с тем, что ему предназначено на великом свитке.

– Я буду мастером-жонглером, – упрямо заявил Валентин. – Не больше и не меньше.

– Желаю тебе этого, – любезно сказал Делиамбер и ушел.

Валентин медленно выдохнул. Все его тело было напряжено, и он опустился на землю. Тревога не оставляла его. Мучительные сны, корчащиеся драконы в душе знаки и предзнаменования..

Карабелла вышла из фургона и стояла над Валентином, пока он пытался расслабиться.

– Дай я помогу, – сказала она, и ее сильные пальцы проникли глубоко в скованные мышцы его шеи и спины. Под ее усилием напряжение уменьшилось, но настроение осталось мрачным.

– Толкование не помогло тебе? – тихо спросила она.

– Нет.

– Ты можешь рассказать о нем?

– Пожалуй, нет.

– Как хочешь.

Но она явно ждала. Глаза ее были встревожены, в них было тепло и сочувствие.

– Я почти не понял того, что говорила та женщина, – сказал он. – И не хочу рассказывать об этом.

– А когда захочешь, Валентин, я здесь. Когда почувствуешь необходимость сказать кому-то…

– Не сейчас. А может, никогда.

Он чувствовал, что она тянется к нему, желая облегчить боль его души, как сняла напряжение с его тела. Он чувствовал, что ее захлестывает любовь к нему. И он сказал, запинаясь:

– Толковательница сказала мне…

– Да?

Нет. Говорить о таких вещах означало дать им реальность, а они нереальны, абсурдны, фантастичны.

– Она сказала бессмыслицу. Это не стоит обсуждения.

Их глаза встретились. Он отвел свои.

– Можешь ты понять? – резко сказал он. – Чокнутая старуха наговорила мне кучу вздора, и я не хочу обсуждать его ни с тобой, ни с кем-нибудь другим. Толкование было сделано для меня, и я не собираюсь делиться им. – Он увидел смятение на ее лице. В другое время он проболтался бы, но сейчас сказал уже совсем другим тоном:

– Принеси мячи, Карабелла.

– Сейчас?

– Да.

– Но…

– Я хочу, чтобы ты научила меня обмену между жонглерами.

– Прошу тебя… Мы же через полчаса бросим!

– Прошу так же и я, принеси мячи, – повторил он настойчиво.

Она кивнула, пронеслась по ступенькам фургона и тут же вернулась с мячами. Они отошли в сторону, на открытое место. Карабелла бросила ему три мяча и нахмурилась.

– В чем дело? Спросил он.

– Плохая идея – осваивать новую технику, когда мозг встревожен.

– Это меня успокоит. Давай попробуем.

– Как хочешь.

Она начала жонглировать своими тремя мячами для разминки. Валентин стал делать то же, но руки его были холодные, пальцы не слушались, ему трудно было делать даже самые простые упражнения, и он то и дело ронял мячи. Карабелла ничего не говорила и продолжала жонглировать, в то время как он выпускал один преждевременный контакт за другим. Раздражение его росло. Она не говорила ему больше, что сейчас неподходящий момент для работы, но ее молчание, ее взгляды и даже поза говорили сильнее слов. Валентин безнадежно пытался поймать ритм. Ты упал с высокого места, – слышал он слова толковательницы, – и теперь должен взбираться туда снова. Он прикусил губу. Как он может сосредоточиться, когда в него вторгается такое? Рука и глаз, думал он, рука и глаз, все остальное забудь. Тем не менее, Лорд Валентин, этот подъем ждет тебя, и не я его тебе предлагаю. Нет. Нет. Нет. Руки его тряслись, пальцы были, как сосульки. Он сделал неправильное движение, и мячи разлетелись в стороны.