– Ну… простоватый, легкого ума. Ты взрослый мужчина, а о некоторых вещах знаешь так мало, что я вдвое моложе тебя, должен тебе объяснять. Но я, как видно, недооценил тебя. Ну, поехали в Пидруд?

Валентин мог сесть на любое животное из тех, что мальчик вел на рынок; но все они казались ему одинаковыми, так что он только сделал вид, что выбирает и, взяв одного наугад, легко углубился в естественное седло животного. Сидеть было удобно, потому что эти животные специально выводились в течение тысячелетий из древних искусственных животных, созданных с помощью магии. Они были сильны, неутомимы, терпеливы, могли есть что угодно. Искусство изготовлять их было давно утрачено, но теперь они размножались сами, как настоящие животные, и без них передвигаться по Маджипуру было бы весьма медленным делом.

Дорога на Пидруд примерно с милю шла вдоль высокого гребня, а затем внезапно резко спускалась на прибрежную равнину. Валентин дал мальчику полную возможность болтать, и Шанамир рассказывал, что до округа, где он живет, два с половиною дня пути к северо-востоку. Там он, его отец и братья выращивают животных для продажи на рынке Пидруда и прилично живут на это; что ему тринадцать лет и он о себе высокого мнения; что он никогда не бывал за пределами провинции, столицей которой является Пидруд, но когда-нибудь он пройдет по всему Маджипуру, совершит паломничество на Остров Сна и преклонит колени перед Леди, пересечет Внутреннее Море до Алханрола, дойдет до подъема к Горному Замку, пойдет на юг, может быть даже за парящие тропки в сожженную голую область Короля Снов, ибо что пользы быть молодым и здоровым в мире, наполненным чудесами, если не ходишь по всем сторонам его?

– А ты, Валентин, – спросил он вдруг, – кто ты, откуда и куда идешь?

Валентин был захвачен врасплох: убаюканный болтовней мальчика и мерным, приятным ходом животного, когда оно спускалось по извилистой тропе, он не был готов к взрыву вопросов. Он сказал только:

– Я из восточных провинций. Дальше Пидруда пока не планировал ничего. Останусь здесь, пока не будет причины уйти.

– А зачем ты идешь?

– А почему мне не идти?

– Ах, – сказал Шанамир, – ладно. Я узнаю уклончивый ответ, когда слышу его. Ты младший сон какого-то герцога в Ни-мойе или Пилиплоке, ты навел на кого-то нехороший сон, тебя поймали на этом, и твой отец дал тебе кошелек с деньгами и отправил в дальнюю часть континента. Правильно?

– Точно, – сказал Валентин, подмигнув.

– И ты нагружен реалами и кронами и устроишься в Пидруде, как принц, и будешь петь и плясать, пока не истратишь последнюю монету, а затем наймешь морской корабль и поплывешь в Алханрол, и возьмешь с собой меня, как своего оруженосца. Так или нет?

– Точно, мой друг. За исключением денег. Эту часть твоей фантазии я не предусмотрел.

– Но хоть какие-то деньги у тебя есть? – спросил Шанамир уже более серьезно. – Ты ведь не нищий? В Пидруде очень строги к нищим. Там не разрешают никакого бродяжничества.

– У меня есть несколько монет, успокоил его Валентин. – Хватит, чтобы прожить время фестиваля и еще немного. А там увидим.

– Если ты пойдешь в море, возьми меня с собой, Валентин.

– Если пойду – возьму.

Теперь они уже наполовину спустились со склона. Пидруд лежал в глубокой чаше вдоль берега, окруженный низкими холмами с внутренней стороны и по большей части берега; лишь в одном месте холмы прерывались, пропуская океан, который образовал здесь бухту, и у Пидруда была великолепная гавань. И когда поздним вечером Валентин и Шанамир спустились к морю, они почувствовали береговой ветер, холодный, снимающий жару. Белый туман тянулся к берегу с запада воздух имел резкий привкус соли и был сейчас насыщен водой, всего несколько часов назад омывавшей рыб и морских драконов. Валентин был потрясен размерами города, лежащего перед ним; он не мог вспомнить, видел ли он когда-нибудь город больше этого. Но он, в сущности, не только это, а очень многое не мог вспомнить.