Через несколько минут хьорт снова повернулся к Валентину и спросил:

– Только что прибыл?

– Ночью.

– Надолго?

– До конца фестиваля, во всяком случае, – ответил Валентин.

В этом хьорте было что-то, что инстинктивно не нравилось Валентину. Может быть, просто его внешний вид, поскольку Валентин находил хьортов непривлекательными, грубыми и надменными созданиями. Конечно, это было нехорошо: ведь хьорты не виноваты, что так выглядят, и люди, наверное, им тоже кажутся неприятными, тонкими существами с отвратительно гладкой кожей.

Еще, возможно, Валентину не нравилось, вторжение в его жизнь – разглядывание, вопросы. А может, и то, что хьорт был слишком размалеван оранжевой краской. Но, так или иначе, он вызывал у Валентина чувство тошноты и беспокойства.

Но ему было стыдно за такие предрассудки и не хотелось казаться необщительным, поэтому он заставил себя улыбнуться и сказал:

– Меня зовут Валентин. Я из Ни-мойи.

– Далеко заехал, – сказал хьорт, шумно прожевывая пищу.

– Ты живешь неподалеку?

– Чуть к югу от Пидруда. Звать Виноркис. – Он нервно резал пищу, а через минуту снова переключил внимание на Валентина, пристально уставившись на него своими рыбьими глазами. – Ты путешествуешь вместе с этим мальчиком?

– Нет. Я встретился с ним по пути в Пидруд.

Хьорт кивнул.

– После фестиваля вернешься в Ни-мойю?

Поток вопросов начал надоедать, но Валентин все же не хотел быть невежливым даже перед такой невежливостью хьорта.

– Еще не знаю, – ответил он.

– Значит, думаешь остаться здесь?

Валентин пожал плечами.

– Я вообще ничего не планирую.

– М-мм, сказал хьорт, – хороший образ жизни.

Из-за гнусавой интонации хьорта трудно было понять, с одобрением это сказано или с саркастическим осуждением. Но Валентина это мало беспокоило. Он уже достаточно выполнил свои общественные обязанности, решил он и замолчал. У хьорта, по-видимому, хватило ума не говорить больше. Он покончил с завтраком, со скрипом отодвинул стул и неуклюже, как все хьорты, поплелся к двери, сказав:

– Иди теперь на рыночную площадь. Оглядись там.

Валентин вышел во двор, где теперь шла странная игра. У дальней стены стояли восемь фигур и перебрасывались кинжалами. Шестеро были скандарами, крупными косматыми существами с четырьмя руками и грубой серой кожей, а двое – людьми. Валентин видел их за завтраком, когда вошел на кухню – стройная, гибкая женщина, с темными волосами и худой мужчина со строгим взглядом удивительно белой кожей и длинными белыми волосами. Кинжалы летели с ошеломляющей быстротой, сверкая в утреннем солнце, все лица были зловеще сосредоточены. Никто ни разу не уронил кинжала, никто не схватился за его острие, и Валентин даже не мог сосчитать, сколько кинжалов носилось взад и вперед: все они, казались, постоянно бросались и хватались, все руки были заняты, и все больше оружия летало в воздухе. Жонглеры, подумал он, тренируются, готовясь к выступлению на фестивале.

Скандары, четверорукие и тяжеловесные, проявляли чудеса координации, но мужчина и женщина не уступали им и жонглировали столь же искусно. Валентин стоял на безопасном расстоянии, зачарованно следя за летающими кинжалами.

Затем один скандар хрюкнул:

– Хоп!

И рисунок сменился: шесть чужаков начали бросать кинжалы только друг другу, удваивая и вновь удваивая интенсивность, с которой они действовали, а двое людей отошли в сторону. Девушка ухмыльнулась Валентину:

– Эй, давай с нами!

– Что?

– Играть с нами! – глаза ее лукаво блеснули.

– Опасная, я бы сказал, игра.

– Все хорошие игры опасны. Лови! – и она без предупреждения бросила ему кинжал. – Как тебя звать, парень?