– Это заказное убийство? – неожиданно для себя самой, спросила я.

– Почему вы так решили?

– Вы сказали, два выстрела…

– Я не говорил.

– Ну, хорошо. Я слышала два выстрела.

– Их было три. Все три – не смертельные, из травматического оружия. Женщина умерла от удара об угол кованого вазона с цветами при падении. В этот момент на террасе никого не было, все гости были внутри здания. Банкет, в отличие от вашего, там был накрыт в самом ресторане.

– И это понятно – места для размещения такого количества гостей на террасе нет. Наша свадьба более скромная. К тому же там в вазонах высажен целый сад. Вопрос в том, почему рядом с невестой никого не было? Что она делала одна среди пальм и фикусов?

– Ну, это объяснилось очень просто. Тайно вышла покурить, несмотря на то что в ее положении это очень вредно.

– Она была беременна?! – ужаснулась я.

– К сожалению, это так. Пагубная привычка женщины привела к гибели двоих: матери и ребенка. Вот так быстро овдовел известный пианист Никита Тицианов, – с нотками сочувствия в голосе ответил Москвин.

Ну, конечно же! Вот почему лицо жениха на миг показалось мне знакомым – Никита Тицианов был любимым учеником моей мамы. Я помнила его совсем мальчишкой, мама занималась с ним у нас дома, каждый раз после его ухода повторяя, что тот несомненный талант. Не сказать, что я знала его семью. Но кто-то же приводил его на занятия. Наверняка мать или бабушка.

– Так вы все-таки знакомы с женихом, Марья Семеновна, – вздохнул следователь. – Расскажите-ка об этом факте подробнее.

– Вряд ли несколько мимолетных встреч взрослой девушки и ребенка можно назвать знакомством. Моя мама давала маленькому Никите уроки музыки на дому, – поспешила я разочаровать майора.

Когда Москвин ушел, я заперла номер и спустилась вниз, на террасу. Первое, что увидела, – удаляющийся от отеля «Инфинити» Ады Серафимовны Сикорской. Раздался троекратный прощальный гудок – видимо, она меня заметила в зеркало заднего вида, я в ответ помахала рукой. По необъяснимой причине из всего нашего семейства вдова профессора Сикорского была благосклонна только ко мне. С мамой свекровь Ваньки была осторожна, пугаясь ее реакции на нескромные шутки и громкий командный голос. С Семочкой – откровенно пренебрежительна. Заметно побаивалась деда Никодима, избегая с ним малейшего общения. Невестку терпела и даже, поздравляя молодых, смогла заставить себя прикоснуться к щеке Ваньки, заслужив одобрительный кивок сына. С приезжими же родственниками деда Никодима Ада Серафимовна знакомиться не стала вообще.

На церемонии венчания в местной церквушке она встала рядом со мной, легонько отодвинув мощным плечиком единственную, видимо приглашенную Леней, нашу с ним коллегу из школы – молодого учителя биологии Лену Львовну Бабич. Я отошла чуть в сторону, давая Сикорской встать, как ей удобно, она улыбнулась мне искренне и немного виновато. «Марьяша, уж как я хотела, чтобы Ленечка выбрал вас, вы не представляете!» – негромко произнесла она. «Но я же старше!» – возразила я, не найдя быстро другого аргумента. А потом спохватилась: «И я замужем!» – «Поверьте, милая, в счастливой семейной жизни не важен ни возраст, ни рост, ни цвет волос. А ваш муж… сегодня есть, завтра нет, – довольно жестко произнесла Ада Серафимовна и добавила: Не подумайте чего плохого, просто юношеская любовь не вечна». Больше она не произнесла ни слова, у меня же вмиг испортилось настроение и, чтобы не расплакаться некстати, я сосредоточилась на голосе батюшки.

Мы с Аркашей действительно поженились совсем молодыми, брак наш длился уже восемнадцать лет, но вместе мы прожили, как я однажды подсчитала, немногим больше семи. Все остальное время муж провел в командировках в разных точках мира.