Соседи поначалу шарахались от этой неожиданно появившейся странной парочки. Не знали, чего от них ждать. Первой пошла на контакт тетя Рая, почувствовав в Валентине родную деревенскую кровь. Пришла с пирожками, по-соседски.

– Вы тут как, надолго? – спросила она Валентину.

– Нет, временно, – честно ответила та, накрывая на стол.

Петька схватил пирожок, откусил, хмыкнул и, чавкая, дожевал.

– Пока Муза не выйдет, – продолжала Валентина. – Сейчас устроимся, квартиру съемную найдем и съедем. У нас в деревне ни продуктов, ни работы.

– Это да, – согласилась тетя Рая, – с работой тяжко. Вы тут хорошо прибрались. И зеркало, слава богу, сняли разбитое.

– Так примета плохая. Что она тут делала перед зеркалом-то? – по-бабски спросила Валентина.

Тетя Рая рассказала ей и про щенка, и про потоп, про галлюцинации. Про Дезку тоже рассказала.

– Ой, – только вздыхала Валентина, впитывая подробности и просчитывая в голове, сколько Музу продержат в психушке.

– Так давно надо было ее сдать! – хохотнул подвыпивший Петька.

Валентина улыбнулась – Петька выпивал, но меньше. Намного меньше. А про баб и думать забыл.

– Надо было, – согласилась тетя Рая. – Но мы же не знали, что у нее диагноз. Думали, творческая личность…

– Ой, я их вообще не понимаю, этих интеллигентов, – поддержала разговор Валентина, – вроде умные такие, все знают, а в доме – срач, не пройдешь, не проедешь. Вон, пока эту квартиру отмыла, чуть без рук не осталась.

– Мне ее жалко. Больная она, – вздохнула тетя Рая, которой Валентина плеснула водочки, – и в квартиру было страшно зайти, это вы правы.

– Так я все повыбрасывала, – радостно сообщила Валентина.

– И правильно, – поддержала тетя Рая, – надо, чтобы чисто в доме было. А то у нее и тараканы, и моль в шкафу. А если в одной квартире, то, считай, у всех, во всем доме!

– И не говорите! Я уже везде и отравы понасыпала, и корки лимонные разложила!

– А что у вас с лицом? – не удержавшись, спросила тетя Рая.

– Так упала. На антресоли лазила и свалилась, – ответила Валентина.

– Ну да, ну да, – кивнула тетя Рая, – надо осторожнее. Я вам мазь могу принести, синяки быстро рассасывает.

– Спасибо, а пирожки у вас настоящие, как у нас в деревне. Не думала, что здесь, в Москве, такие умеют делать.

– Так я тоже деревенская, – засмеялась тетя Рая.

– Ну, это видно. Значит, земляки.

– Вы заходите, если что. Если что-то надо. А Музу жалко, очень жалко, – сказала тетя Рая, прощаясь у двери.

– Так я бы помогла, если бы знала чем, – откликнулась Валентина. – А чем тут поможешь? Это же не сопли, не кашель, а голова. Что тут сделаешь?

– Да, а мы с соседями думали, что у нее вообще никого нет.

– Так считайте, что никого. Мы хоть и родня, но дальняя. Может, она меня и не вспомнит. Что взять с психической?

– И не говорите….

К Валентине и Петьке соседи очень быстро привыкли, сроднились, как будто и не было Музы в помине. С ними было проще, спокойнее.

Валентина, всегда сумрачная и молчаливая, со скошенным, почти отсутствующим, подбородком, никогда не отказывала в стакане сахара или двух яйцах. А Петька всегда ждал бегущих к остановке соседок и даже открывал водительскую дверь, чтобы ехали впереди, где посвободнее, а не толкались в салоне. Особенно радостно он распахивал двери для Лиды, которая стала чаще пользоваться общественным транспортом, но не отказывал и Рае, и даже Израилю Ильичу.

– А почему это? – возмущались пассажиры.

– Сейчас вообще никуда не поеду! – радостно гаркал в салон Петька, и все замолкали.

Когда Петька в выходные напивался и бил Валентину, соседи не вмешивались. Однажды Ольга Петровна, увидев Валентину с синяком впол-лица, начала кудахтать и возмущаться. Собиралась даже участкового позвать. Но Валентина искренне не поняла, в чем проблема. Ну, выпил, ну дал в глаз. С кем не бывает? А у кого-то по-другому? Ольга Петровна махнула рукой и больше с советами не лезла.