А в то, коммунистическое время, за любой «бизнес» сажали, а за этот «бизнес» так сажали, как вам во сне и не снилось! А высылали дальше, чем видишь! Дальше Владивостока, в, типа, город Магадан. Поэтому нужно было соблюдать конспирацию. Супер конспирацию. Шмотки заказывались лично, с глазу на глаз, на ушко и шепотом, а лучше в ванной, под шум воды. А уж как вывозились из Бориной квартиры, я вообще молчу!!!

Боря снял у знакомой бабушки комнату «для блядок», куда затаскивал кульки и пакеты без завоза в свою квартиру, а я приезжала на трамвае сугубо по темноте, скреблась в дверь без звонка, и увозила тряпки в дырявой авоське к себе в общагу. Уезжала я только обязательно утром, пока народ ещё спал, а Боря, типа, «ушел ещё ночью», так я врала бабке. За то все местные девицы щеголяли в японских шмотках по городу и в кафе «Дельфин» и очень гордились собой.

В своей холостяцкой квартире Боря жил сам и там же собирались его бесчисленные друзья и подружки. Там мы пили экзотические напитки из необыкновенно красивых бутылок!!! курили настоящее, американское, красное «МАЛЬБОРО»!!! и слушали музыку…!!! Даааа…

Квартира у Бори была выдающаяся! Настоящая берлога истинного холостяка. В те времена это было невиданной роскошью! У холостяка и квартира!!! А сама квартира и не квартира вовсе, по теперешним понятиям, а набор из трех чуланов. Хрущевская однокомнатная распашонка, с балконом, совмещенным санузлом, с проемом в комнату и шестиметровой кухней вправо. В комнате слева стоял замученный любовями, страшно скрипучий диван, который пытался спрятаться одним углом за шкаф, справа черно-белый телевизор на столике из четырех ножек, переключающий каналы исключительно с помощью пассатижей, старый магнитофон на полу с катушками и лентами, а прямо на входе, у стены анфас, стоял стол со стульями. Выдающийся стол, за которым пересидело пол Владика.

Над этим столом висела большая фотография человека с гитарой, который сидел именно за этим же столом, окруженного восторженной толпой моих знакомых, которые дружно смотрели ему в рот.

Все остальное, свободное пространство квартиры, включая кухню, заселяли именно те самые пустые, экзотические бутылки со всевозможными заграничными этикетками, которые даже выбросить было жалко. Красота жа!

А потому, что места на балконе уже не было давно.

Боря гордо рассказывал мне про человека на фото. Это был его школьный друг, точнее кореш, артист и певец. Сам Боря был москвич, учился в высшей мореходке тоже в Москве и сильно дружил с этим, который на стене и с гитарой.

А я же дурочка из провинции, не из Питера же. Я откуда знала, кто такой этот Владимир Высоцкий? Я даже и понятия не имела!

Тогда Боря стал меня знакомить с «его творчеством». Творчество это было записано на кассетах. Вот его-то мы и прослушивали с «кайфом», пока считали пачки денежек, радующие наш глаз, и согревающие душу будоражащими воображение песнями.

Творчество состояло из смешных песенок о 33-х богатырях, о том, из каких опилок гонят водку и как ее пьют, про клоунов, а особенно баньку, которая пелась с таким надрывом, что мне, по провинциальной глупости, было его даже жалко, как он хрипит, родимый! Когда я делала об этом свои глупые замечания, Боря так ржал! От души! А я-то не понимала. Типа, не догоняла.

Но потом я стала слушать чаще, вслушиваться, догонять и ценить, и мне даже стало нравиться. Особенно песня про «баньку». Она меня так цепляла, что когда Боря не видел, даже слезу рукой ловила. Очень мне его песни стали нравиться. Во-первых, потому, что содержательно по смыслу, а потом стало нравиться ещё и потому, что сильно выбивалось из общей песенной массы, восхваляющей идеи и достижения социализма во всей его надуманной красе. Во всяком случае, его песни не были, типа «Марш Энтузиастов»….