— Как тебе постановка? — спросил седой. 

— По-моему, Базиль переигрывал, — ответил Чабаш, нашёл меня глазами и улыбнулся легко. — Но я прекрасно провел время. 

— Я слышал про твои заморочки с той землёй, Давид, — начал мужчина, а потом увидел меня. 

Я стояла чуть в сторонке. Жизнь давно научила меня — в мужские игры не лезть. Всё равно ты только красивая игрушка для них, не больше. Они не видят в тебе равного себе. Поэтому я максимально дистанцируюсь в такие моменты. 

Но этот взгляд… он не просто масляный, к таким я привыкла. Этот мысленно разорвал моё платье, поставил на четвереньки и изнасиловал. И если бы не Давид рядом, он бы так и поступил. 

— Херня все, — отмахнулся Давид. — Я свое поимел. 

Кивнул, прощаясь, взял меня за руку и повёл прочь. Я шагаю и чувствую на себе этот тяжёлый мужской взгляд. Всё будет хорошо, сказала я себе. Я просто сделаю свое дело, заберу Серёжку. И не будет никаких мужчин, минетов в ложе под звуки классики, сбитых коленок. Это не моя жизнь больше. 

— Кто это? — не сдержалась я. 

— Гараев, — откликнулся Давид. — Губернатор. Не забивай ерундой свою хорошенькую голову. 

Автомобили, в которых мы и охрана, движутся к моему отелю. Я молчу, хотя не нужно молчать. Молчанием не зацепить. Смеяться нужно и совершать глупости. Нужно быть интересной, а не унылой. 

— Поехали ко мне? — вдруг удивляет Давид. 

Застает меня врасплох. Я бы может и поехала, это вполне бы входило в планы. Но сегодня Виктор сказал, что позволит мне поговорить с сыном. Без сынишки меня ломает и выворачивает изнутри, и этот разговор нужен мне, как воздух. 

— Прости, на сегодня у меня другие планы. 

Ловит меня за руку, наваливается близко так, лицо к лицу. Смотрю на него и вспоминаю о том, что Чабаш вовсе не милый и смешной. Милые до таких высот не долетают. Глаза у него смеются, а внутри сталь. Не стоит обманываться. 

— В какие игры ты вздумала играть, девочка? 

Приоткрываю рот, и быстрым движением провожу языком по его губам. 

— В приятные, Давид. Я тебе дам только тогда, когда твои яйца от напряжения зазвенят. 

Выпускает. Иду ко входу в отель, хотя бежать хочется. Поднимаюсь к себе, принимаю душ. Сижу, жду звонка, разглядываю ссадинки на коленях. То и дело одергиваю себя, чтобы не позвонить самой. Не стоит, Виктор разозлится. Наконец, звонок раздаётся, трубку беру сразу. 

— Ты ходила с ним на балет. Какого хрена ты сейчас в своём номере, а не лежишь под Чабашем, растопырив ноги? 

— Так нужно, — мягко отвечаю я. — То, что достаётся легко, не может удерживать интерес надолго. 

Ему не нравится, но он проглатывает мои слова. 

— Время, — напоминает он. — Время, детка. 

— Ты обещал, — в моем голосе мольба. —Ты обещал, что позволишь поговорить с Серёжей. 

Неохотно кивает. Приводят Серёжку. Испуганный. Бледный такой. Осматриваю его торопливо, не дай боже синяки или ссадины. Если они хоть пальцем его тронут… 

— Милый, — едва сдерживаю слезы. — Как ты, мой хороший? 

— Я к тебе хочу, — тоже чуть не плачет мой сын. — Мама, когда ты меня заберёшь? 

— Скоро… 

Дышит тяжело, с тревогой понимаю я. Мне кажется, я слышу сипы, с которыми вздымается худенькая детская грудь. Тревога рвёт сердце, а разговор наш до обидного короткий, Серёжку уводят. 

— Виктор, — пытаюсь быть спокойной я. — Ингалятор и ампулы для инъекций всегда должны быть под рукой. Я вижу, что скоро может случиться приступ. Обещай мне. 

— Не ссы, — легкомысленно отмахивается он. — Просто будь послушной девочкой и все хорошо будет. 

6. Глава 6

Давид

Гараев позвонил на следующий день. По выходным мы с ним, бывало, пересекались.