– Ян, ну сходи, а? Тамара Борисовна зашивается. А Эвелину временно отстранили.

Отстранили, потому что клеилась к пациенту. Да, я уже знаю.

Мама выглядит очень уставшей. Да и у отца с утра уже было две операции.

– Ладно… Схожу.

– Спасибо, моя девочка, – чмокает меня в лоб и вновь переключается на родственников пациентки.

Я обшариваю все уголки приёмного покоя.

– Ромку ищешь? – улыбается мне Алёна Юрьевна – старшая медсестра.

– Ну конечно, его, – вздыхаю.

– Примерно час назад просвистел мимо меня на второй этаж.

Ясно…

Иду искать брата на втором. Пару раз прохожу мимо палаты Гольдмана, так и не решаясь заглянуть. Из палаты прям разит сосредоточением тестостерона. Страшно туда заходить. Я – девушка совсем неопытная по части противоположного пола.

Поднимаюсь на третий, ищу Ромку возле хирургии и реанимации. Выясняется, что тут он тоже был, но уже давно убежал.

Да где же ты, маленький демонюга?

Вновь спускаюсь на второй и подхожу к седьмой палате. Всё же нужно выполнить хоть одно поручение мамы. Приоткрыв немного дверь, слышу, как кто-то говорит:

– Так давай мы тёлочку сюда вызовем, а? С персоналом договоримся, ночью её к тебе пропустят.

– Да подожди ты! Пусть его хоть из палаты переведут. Какой персонал проститутку в больницу пустит?

Уши мои сворачиваются в трубочку. Тихо закрыв дверь, начинаю пятиться от неё.

Что я только что услышала?

– Сказала?

Вздрагиваю. Обернувшись, смотрю на маму с мольбой и безмолвной просьбой не заставлять меня заходить туда.

– Ну что ж ты у меня такая робкая, Яньчик?..

Дотрагивается до моей косы. А я просто пожимаю плечами.

Вообще-то, я не робкая. Могу выйти на сцену и спеть для большой публики. А вот в палату к парням-футболистам войти почему-то не могу. У всех свои заморочки, верно?

– Ладно, я сама. Но мне всё равно нужна будет помощь с Гольдманом, когда его переведут из палаты в апартаменты.

Она открывает дверь и мягким, но строгим голосом просит посетителей на выход. И добавляет, что Дениса ждут в процедурном кабинете.

Парни вываливаются толпой в коридор. Заметив меня, скабрезненько ухмыляются. Правда, при маме не подходят и не задираются.

Пока Денис беседует с брюнетом, который недавно щипнул меня за бедро, мама открывает восьмую палату и сообщает другим пациентам о процедурах. Потом идёт дальше по коридору…

И вот со всем этим я должна помогать. Сиделок в клинике катастрофически не хватает.

Друг Гольдмана подмигивает мне и уходит. А я стою рядом с Денисом и не знаю, как сказать ему, что должна отвести его в процедурный кабинет.

Мама уже ушла. В коридоре становится так тихо…

Парень прижимается спиной к стене, растерянно вертит головой.

Он в таком положении, а думает о сексе и проститутках… Фу!..

Мой взгляд привлекает открывающаяся дверца шкафа в палате Гольдмана. Из-за двери выглядывает Ромка и шкодливо улыбается мне. Маленький демонёнок всё это время сидел в этой палате? Представляю, чего он там наслушался от этих футболистов… Господи…

– Иди сюда! – приказываю ему, беззвучно шевеля губами.

– Неа.

– Быстро!

Ромка вылетает из палаты и пытается прошмыгнуть мимо меня. Дёргаюсь в его сторону и… бах! Врезаюсь в Гольдмана, который решил как раз в этот момент зайти в свою палату.

Дениса отбрасывает к стене. Моё плечо прошивает вспышкой боли.

– Это кто такой танк, я не пойму? – цедит Гольдман, не разжимая зубов.

Желваки на его скулах дёргаются, массивная челюсть напряжена.

– Простите… – виновато мямлю я. – Я Вас не видела…

– Аа… Слепая. Понятно, – его голос звучит неожиданно мягко. – Ладно, бывает.

Но… Я не слепая. Однако не успеваю ему об этом сказать. К нам подходит моя мама.