– Расскажи, что меня окружает, – прошу Влада.
– Прямо – аллея с лавочками.
– Ширина аллеи?
– Четыре метра. Лавочки справа. За ними газон и насаждения типа клумбы, шириной метра три. Ещё немного правее дорожка. На ней уже сложнее – она разветвляется в разные стороны: к теннисным столам, к дубовой роще, к летней террасе.
Ладно, туда не пойду.
– А слева больничный корпус. Вот Ваша трость, – Влад всовывает мне в руку тонкую палочку. – Нажмите на кнопку.
Нащупываю кнопку, нажимаю. Трость раскладывается, судя по звуку, конец упирается в асфальт.
– Просто ведите из стороны в сторону, прощупывая пространство, – подсказывает Влад.
Делаю, как он говорит. Но, видимо, неправильно. Влад меня останавливает.
– Не надо так широко. Если кто-то пойдёт навстречу, Вы можете попасть ему по ногам. В ширину собственного тела. Вот так, – помогает моей руке и трости двигаться правильно.
Внутри меня срывает на маты. Потому что это полный зашквар! Пинок по самолюбию! Слепой Гольдман! Слепой и с палочкой, мляя…
Вожу этой самой палочкой из стороны в сторону. Делаю неуверенный шаг, и ещё один. Влада чувствую рядом. Хочу, чтобы он свалил.
– Тут кто-то ещё гуляет?
Может, тот американец?
– Да, Маша.
Ммм… Та самая Маша?
– Супер. Отведи меня к ней.
Глава 6
Яна
«Прости меня за то, что не была рядом… Когда тебе было больно, я тебя не знала», – тихо напеваю я, а шум реки уносит мой голос вниз по течению.
Моё место для репетиций всего в пятистах метрах от больницы, под старым мостом возле самой воды. Вставляю в ухо наушник, ловлю мотив.
«Твои шрамы я любовию покрою… И я за руку войду в огонь с тобою… Я – это ты, только сильная внутри-ииии… Ауааа…»
Крик птицы заставляет меня вздрогнуть и замолчать. Всё время боюсь попасться. Боюсь, что родители узнают о моих репетициях. Папа категорически против моих планов на вокальное будущее.
Телефон вибрирует смской от мамы.
«Яночка, а ты где?»
Поднимаюсь на ноги, отряхиваюсь, иду обратно к больнице. Через узкий лаз в заборе попадаю в рощу и выхожу к центральной аллее. Быстро осматриваюсь и пишу маме ответ.
«Я присматриваю за Машей на аллее. Денис тоже здесь».
Такая вот вроде бы невинная, но ложь, да простят меня родители.
«Хорошо, будь там», – тут же приходит от мамы.
«Есть!»
Мысленно закатываю глаза и отдаю ей честь. Быстрее бы уже Ромка, что ли, вырос и занял моё место здесь.
Медленно бреду к лавочке, на которой сидят Денис и Маша. Не собираюсь вмешиваться, они вроде бы прекрасно общаются…
– Значит, его зовут Бумер, да? – Денис гладит по макушке Машиного лабрадора.
Бумер – собака-поводырь. Девятилетняя Маша уже давно здесь. И Бумер с ней давно, они приехали вместе.
– И кому ты заплатила, чтобы тебе позволили взять с собой домашнее животное? – явно подшучивает над Машей Гольдман.
Она хихикает и тоже гладит собаку.
– Никому не платила, он просто мой.
– А мне вот палка досталась, – делано вздыхает парень и стучит кончиком трости по асфальту.
Машка вновь хихикает. Ей явно понравился новый знакомый. Не знаю, давно ли они болтают, но надеюсь, Гольдман понял, что Маша – это особый случай.
Почти все пациенты нашей больницы выходят отсюда зрячими, а она… скорее всего, нет.
С её недугом мой папа борется довольно давно. Отец Маши – давний друг моего отца. Он крупный бизнесмен, спонсирующий нашу больницу. И мой папа пытается вылечить его единственную дочь. Безрезультатно… Она слепая с рождения. Глаукома и атрофия зрительного нерва. И если с первым справились, сделав ей самую рядовую операцию, то со вторым – проблема… Наука ещё не шагнула так далеко, и мой папа тут тоже бессилен.