По его словам, в двадцать пять лет он был женат, возглавлял совет директоров доставшейся в наследство от отца крупной международной корпорации и жил в своем поместье в Хартфордшире, и в то же время был холост, служил в Ми-6 и несколько месяцев просидел в горах Афганистана без связи и поддержки, будучи под прикрытием крутил роман с кинозвездой в Монако и выслеживал террористов на севере Африки.

Ума не приложу, как при такой насыщенной жизни он нашел время, чтобы научиться играть в гольф.

На экране моего директорского ноутбука высвечивалось только несколько значков неизвестных мне программ. В верхнем ящике моего директорского стола (ящики были размещены по левую руку, очень мило со стороны тех, кто отвечал за интерьер моего кабинета) лежало только несколько чистых блокнотов и пара карандашей. В среднем ящике лежали чистые листы бумаги. Нижний ящик был пуст, и я положила в него свой пистолет.

Может быть, это даже было символично. Может быть, это означало, что я должна начать жизнь с чистого листа, и, может быть, я бы так и сделала, если бы каким-то чудом смогла избавиться от груза нерешенных проблем из прошлого.

Как будто у меня в настоящем проблем не хватает…

Одна из них постучала в дверь, дождалась моего «войдите», положила лист бумаги мне на стол и сделала шаг назад, замерев в ожидании.

– И что это? – поинтересовалась я, тыча пальцем в документ. Текста в нем было совсем немного, и мне не стоило бы труда самой его прочитать, но я хотела, чтобы специальный агент Джонсон сам мне все объяснил.

– Это мое прошение об отставке, мэм, – сказал он.

– Давай только обойдемся без вот этого «мэм», Ленни, – сказала я. – Какого черта?

Он покачал головой и опустил глаза, словно хотел рассмотреть что-то на своих безукоризненно почищенных ботинках.

– Это обдуманное решение, Боб.

– И когда ты успел его принять?

– Э… в тот момент, когда узнал, кто будет нашим новым директором, – сказал он. – Ничего личного, Боб.

– Как по мне, то в этом полно личного, – сказала я.

Это было чертовски похоже на вотум недоверия, как будто бы он считал, что мое назначение приведет ТАКС к неминуемой катастрофе, по сравнению с которой все предыдущие катастрофы агентства покажутся не стоящими упоминания забавными происшествиями. Или ему просто не нравилось работать под руководством женщины. Или именно под моим руководством… Как бы там ни было, я бы хотела, чтобы он объяснился.

– Дело не в тебе, Боб, – сказал Ленни.

– Это несколько противоречит с твоим предыдущим заявлением, – заметила я.

– Э… тут сложно объяснить….

– А ты попробуй, – сказала я.

– Я ничего не имею против тебя лично и желаю тебе в будущем только всего хорошего, – сказал Ленни. – Проблема в том, что когда это будущее начнет происходить, я хотел бы быть подальше от всего этого.

– Все еще слишком туманно, – сказала я.

– Грядет буря, – сказал он.

– Ты знаешь что-то конкретное, или у тебя вдруг открылись способности пророка?

– Ни то, ни другое, – сказал он. – Я не знаю, что это будет за буря, какие у нее очертания, откуда она придет и какой урон может нанести. Но она, несомненно, придет, и эпицентр у нее будет находиться где-то… ну, где-то вот здесь.

И он очертил рукой круг. Это был весьма неопределенный жест, который мог включать в себя этот чертов кабинет, или это чертово здание, или этот чертов Город.

– На чем основывается это твое знание? – поинтересовалась я.

– Это законы жанра, – сказал он. – Все идет по нарастающей, и каждый новый кризис глубже и опаснее предыдущего.

– То есть, ты все-таки считаешь, что меня ведет сюжет?