И все…

Ответного огня нет.

– Господин подполковник, живы?

Лежащий навзничь на крыше подполковник открывает глаза:

– Поживу еще… Винтовка… мать ее…

Так и есть. Отказала. Черт бы ее побрал.

– Сейчас…

– Да сам справлюсь… – подполковник вдруг рванулся. – Сзади!

Борецков обернулся. Первая машина! Он не обстрелял кабину водителя и за это теперь поплатился. Водила рванул вперед, заехал за угол, вышел из машины и теперь впрямую угрожал им.

Сашка вскинул автомат. Палец лег на спусковой крючок подствольника… есть. Приклад сильно ударил в плечо, граната пошла к цели – взрыв. Из-за угла вываливается изорванное осколками тело… последний.

– Так… давайте…

У каждого из спецназовцев в аптечку входило то, при виде чего военные медики приходили в бешенство, – рулон сантехнической изоленты, которая предназначена для того, чтобы латать водопроводные трубы. Эта штука как раз предназначена для того, чтобы приклеиваться к мокрой, грязной, неровной поверхности и держать намертво – лучше для того, чтобы быстро заклеить рану, и не придумаешь. Сашка наскоро отхватил несколько кусков этой самой изоленты, сыпанул гемостопа, заклеил. Пару часов так можно продержаться…

– Воюем или уходим?

Спецназовец – а ему было не меньше сорока, вдвое старше Сашки – засмеялся.

– Ты откуда такой лихой?

– С интерната…

– Понятное дело. Машина целая есть?

– Есть. Я одну не подбил.

– Тогда – чего сидим? Ну-ка, помоги встать… вот так…

– Спускаться…

– Я еще тебя обгоню. Давай-ка…

Пикап был старым, марки «Симург» персидского производства – но целым, рабочим, с почти полным баком. Самое главное, в кузове настоящее сокровище, крупнокалиберный пулемет Дегтярева – Шпагина, со щитом, на морской тумбовой турели, с сиденьем для пулеметчика. Полный короб, пятьдесят патронов и рядом, в держателе, еще два. Такая штука могла разобрать на части жилой дом.

– Сможете за руль?

– Хрена, – проговорил «нищий», кривясь от боли, – ты за руль, я – за пулемет.

– Нельзя…

– Пошел… сказал. Пошел!

Сашка достал маяк, хлопнул на крышу кабины. Выбросил из кузова труп, помог «нищему» подняться в кузов.

– Я, кстати… Багаутдинов… морская пехота, полковник по Адмиралтейству… – «нищий» скривился от боли, сплюнул в сторону, – служил, как и ты, в ГРАДе, потом кхе-кхе на пенсию… да больно скучно стало… с внуками-то. Веришь… нет… первый раз подстрелили.

– Борецков, – сказал Сашка, садясь за руль. – Южный учебный центр.

– Ага… ну, давай… Аллах с нами…

Машина была простой, привычной – почти как «Интер», только немного поменьше. Североамериканские машины отличаются тем, что у них рычаг переключения передач за рулевой колонкой, а не между сиденьями, как у людей. Но ничего, удобно…

– Антарес, я Медведь, прием…

– Медведь, я Антарес, вижу вас. Опознание по маяку, верно…

– Верно, Антарес… – Сашка не стал докладывать о том, что произошло, смысла не было, – дайте новое направление. Полковник… полковник ранен, но мы еще боеспособны. Дайте направление, у нас чужой транспорт, мы можем… застать их врасплох…

Находившиеся на территории бывшего строительного комплекса боевики имели неплохой опыт, но они никогда до этого не имели дела со спецназом морской пехоты.

Оставшиеся впятером морские пехотинцы проломили ряды боевиков, как таран. Пулеметы пулями с вольфрамовым сердечником пробивали стены домов, автоматчики поддерживали пулеметчиков более точным огнем. В отличие от боевиков на русских была серьезная защита, бронежилеты, выдерживающие попадание автоматной пули, и шлемы, тоже много чего выдерживающие, в том числе и автомат, если не в упор. К тому же за русскими были тысячи и тысячи часов тренировок, тренировок совместных, когда вся группа действует как единый боевой организм. За боевиками ничего этого не было…