Сначала элегантный фасад магазина Бонвит Тэллер должен был уйти. Но многие ньюйоркеры любили здание в стиле ар-деко, особенно парящие в воздухе бронзовые решетки над входом и пару пятнадцатифутовых барельефных скульптур, или фресок, практически обнаженных богинь, танцующих на Пятой авеню. («Жалкое рекламное объявление, как кто-то может подумать, для магазина, посвященного женской одежде», – написал архитектурный обозреватель The New Yorker в 1930 году.)

Роберт Миллер, владелец художественной галереи через дорогу, и Пенелопа Хантер-Штибель, куратор Художественного музея Метрополиса, полагали, что они смогут убедить Трампа сохранить куски, пожертвовав их музею в обмен на щедрую оценку стоимости – оцениваемую более чем в 200 000 долларов, – которую он мог бы использовать для списания налогов. Штибель имела опыт взывания к историческим чувствам землевладельцев: Мет получил от Центра Рокфеллера кабину лифта 1930‑х годов, которая представляла стиль арт-модерн. Возможно, Трамп тоже станет сотрудничать. Он выглядел воодушевленным. «Это будет прекрасной сделкой», – сказал Трамп, когда они встретились в его офисе.

Но 5 июня 1980 года Миллер позвонил Хантер-Штибель из своей галереи и сказал, что он может видеть строительных рабочих, устанавливающих рабочие леса перед Бонвит Тэллер. Они взрывали скульптуры в щепки. Хантер-Штибель – на девятом месяце беременности. Выскочила из Мет, прыгнула в такси и, когда ее водитель застрял в пробке, пробежала последние десять кварталов до Бонвит Тэллер. В это время на стройке Миллер предлагал деньги командиру строительной бригады, чтобы отделить скульптуры. Бригадир отказался, сказав ему: «Молодой Трамп сказал, что есть глупая женщина из музея, которая их хочет, и нам нужно уничтожить их». Хантер-Штибель прибыла на место и застыла «в непередаваемом ужасе», как она вспоминала позже. «Они работали отбойным молотком по шее одной из фигур. Это было невероятно».

«Застройщик превращает в лом скульптуры Бонвита», – гласил заголовок на первой странице Таймс. Статья цитировала Джона Бэррона, «вице-президента организации Трампа», объясняющего, что компания решилась на уничтожение после трех независимых экспертиз по оценке стоимости, пришедших к выводу, что скульптуры «не представляли художественной ценности» и стоили меньше 9000 долларов, и затраты на их транспортировку составили бы 32 000 долларов. Джон Бэррон – обычно пишущийся с двумя «Р» – был псевдонимом Трампа, который он часто использовал, когда не хотел называть свое настоящее имя репортерам. Спустя два дня Трамп уже под своим настоящим именем прокомментировал инцидент, сказав, что удаление скульптур обошлось бы ему в 500 000 долларов. «Самой большой причиной для моих волнений послужила безопасность людей на улице внизу, настаивал он. – Если бы один из этих камней упал, люди могли бы быть убиты».

Инцидент стал первым фиаско Трампа в работе с общественностью. «Мистер Трамп должен принять тот факт, что эстетический вандализм вскоре сотрется из памяти граждан», – написал The Times в редакционной колонке. «Но то, что он уничтожил вместе со скульптурами, было общественным мнением, которое он строил вместе со своим новым небоскребом на Пятой авеню». Кент Барвик, председатель нью-йоркской Комиссии по охране памятников, сказал, что снос показал Трампа «как плохого парня. В конце концов, правильно или нет, это был вопрос доверия». Трамп позже выразил «сожаление» за снос и выдвинул аргументы о том, что ему нужно было скорее заниматься сносом, чтобы избежать длительной отсрочки, причиненной защитниками исторических зданий. В книге