Андрей опустил голову, взгляд упал на рекламное объявление в газете. «Новая программа «Ледниковый период!» Впервые на арене городского цирка дрессированные пингвины! Георг, Шкипер и Цаца подарят вам только положительные эмоции!» Андрей смахнул капустные ошметки. На зернистой замаслянной фотографии улыбались и махали ластами три императорских пингвина.

– Какой сегодня день?

– Двадцать седьмое.

– Значит завтра последний день. – пробормотал Андрей. – Вот наше светлое будущее! В цирке!

– Ладно зимой, – горячился Федор, – а летом? Они же запарятся в шкуре своей.

– В зоопарках не парятся, а у нас запарятся! Они что там на севере – от хорошей жизни бичуют? Были бы крылья, враз на юга махнули! – с пеной у рта убеждал Андрей.

– Они и так на самом юге живут вроде.

– Ты понял, что я хотел сказать. У нас им будет гораздо интереснее – полгода вроде как дома в прорубь за рыбой ныряют, полгода как на курорте. Главное, ни улететь не смогут, ни убежать – руки, ноги короткие. Кстати, о шкуре – будем еще шапки шить, варежки всякие. Фирму назовем: «Петров, Таранов и Серафим».

  Федор почесал затылок.

– Ладно, проект чисто гипотетически выгодный. Только пингвины вроде в Красной книге. Посадят нас!

– Если раскрутимся, не посадят! Где это у нас олигархов сажали?

– А Ходорковский? – не унимался Федя.

– Мы в политику не полезем. Там без нас пингвин на пингвине! И потом, под запретом отлов диких, а у нас домашние пингвины будут! Разницу улавливаешь? Криминальное происхождение только у первых особей будет. Так, если хочешь знать, все миллионеры начинали.

– И как мы до Антарктиды доберемся? Ни загранпаспортов, ни денег.

  Андрей постучал пальцем по лбу.

– Ты меня совсем не слушаешь! Вот, – палец ткнул в газету, – наша Антарктида!

– Ты все-таки их с****ить решил?

– Не «с****ить», а экспроприировать – вот слово-то, язык прикусишь, после него Ленин и начал картавить. – прокряхтел Андрюха. – Экспрпр… эспропри… живодеров, короче. Ты со мной?

– Разве что живодеров. – вздохнул Федя. – С тобой.

– Тогда завтра заезжай за мной, в город поедем на представление. Я пока план продумаю.

– Ха, смотри, – показывая пальцем, ухохатывался Андрюха, – Машка за тобой также носится.

  На арене за клоуном торпедой носился пингвин. Черно-белая птица хлестала ластами, щелкала клювом.

– Только что без сковородки!

  Федя постарался насупиться, но уж больно пингвины смешные были.

  Погасли огни рампы, стихли шаги уходящей публики, артисты загоняли зверей в клетки. Друзья спрятались в рядах кресел.

– Часа через два пойдем. – зашептал Андрюха. – Не думаю, чтобы там на клетках замок особенный. Я тут отмычки припас. Там на выходе только сторожа останется пройти, но и для него у меня военная хитрость имеется.

– Что он у тебя крякает? Ты ему клюв запечатаешь или нет?

– Да я стараюсь! Скотч рвется!

– Что ты творишь? – выпучил глаза Андрей. – Клюв обматывать надо! Вот, смотри как у меня!

  Андрей показал пингвина с такими же выпученными глазами и мотком скотча на клюве.

– Принимай Цацу. Я сейчас третьего наряжу.

– А вы кто такие? – подслеповато жмурясь, спросил сторож.

– Да мы ж вот с дитями заблудились, дед! – Андрей вел, держа за рукава, двух пингвинов, одетых в детские польтишки. Федя своего «дитенка» нес на руках.

– Замаялись, поди ребятки, – покачал головой сторож. – Вон, еле ходют. Носатенькие какие! Еврейцы что ли?

– Ты, дед, антисемит?

– Да ты что! – засмущался сторож. – Пойдем, пойдем, выведу вас отседа.

– Мы их, разумеется, переименуем. – Андрюха восхищенно смотрел на пингвинов, синхронно хлопающих глазами на заднем сиденье.