После излечения пациента «синяя панацея» перестает светиться на некоторое время, заряжаясь для следующего чудотворного сеанса. Когда артефакт вылезает из раны, прикасаться к нему не рекомендуется. Может наброситься и начать внедряться в кисть неосторожного исследователя. И тогда только один выход – отрубить руку или отстрелить ее, пока «синяя панацея» не пролезла дальше, в легкую перемалывая плоть и кости, словно титановая мясорубка. После лечения данный артефакт опасен только до тех пор, пока полностью не вылезет наружу. Потом он стремительно каменеет.

Что ж, нельзя не отдать должное практичности Касси. На охоту за сфинксом вполне разумно ходить с «панацеей». И за людьми – тоже. Кстати, то, что в рюкзаке ее носила, а не на поясе, тоже не лишено смысла – нечего светить редчайший и дорогущий арт, за который можно запросто лишиться головы. Как ни крути, новую голову никакая «синяя панацея» не прирастит.

Я засунул ценный трофей обратно в рюкзак и призадумался. Теперь оставалось понять, что мне делать дальше. Потому что делать было решительно нечего.

Большой и светлой цели в жизни у меня больше не существовало. Зато врагов – целая куча. «Борги» на меня зуб точат за то, что я членов их группировки больно много завалил, «вольные» – за то же самое. Фанатики Монумента тоже охотятся на меня, ибо я их святыню по-черному кинул, пообещав аномалии свою жизнь, а потом передумав расплачиваться по долгам – моя жизнь мне все-таки самому нужна. Теперь вот еще и охотники за головами меня ищут. Ну, блин, прям всей Зоне я срочно понадобился, чтоб медленно, продляя удовольствие, разодрать меня на фрагменты.

Ну уж нет, хватит. Если тебя где-то категорически не любят, вполне логично найти место, где тварей и сволочей разных будет как можно меньше, и ты им всем будешь по барабану. А там, глядишь, и домик прикуплю у речки, да чтоб лес рядом, птички, ёжики всякие. Причем не лысые от радиации, а вполне себе с иголками…

«Стоп, – мысленно тормознул я сам себя. – Размечтался. На Большую землю свалить нацелился. А с чем? С автоматом под мышкой, двумя ножами и ПСС за пазухой? Так за кордоном таких живо обезоруживают и определяют за решетку, ибо за сталкерство в Украине нынче дают как за убийство с отягчающими. Поэтому отсюда люди уходят безоружными, но с пачками «евро» за пазухой. То есть, те, кто сумел приподняться на торговле артефактами, либо чем-то еще. Головами, например».

Мой взгляд невольно упал на голову сфинкса, которая так и валялась на асфальте в луже уже засохшей крови. Как там Касси говорила? Мол, этот трофей десятку стоит? «Деревянный» российский рубль, имеющий хождение в Зоне, в любом баре можно было обменять на «евро» по курсу один к одному. Конечно, для Большой земли не особо большая сумма, но на первое время хватит.

В рюкзаке Касси, помимо всего прочего, нашелся рулон пищевой пленки (запасливая девушка!), которым я обмотал отрубленную голову мутанта. После чего засунул ее в рюкзак поверх припасов. Надеюсь, не протечет до тех пор, пока я не сбуду свой товар. А сбыть его я намеревался в самом ближайшем будущем. Как? Да очень просто.

Если тебя ищут всей Зоной для того, чтоб убить, логичнее всего направиться туда, где тебя точно не ждут. И пока охотники за головами рыщут по заброшенным зданиям Припяти и укромным закоулкам Толстого леса, я, скинув с себя побитую-изуродованную броню «боргов» – приметная больно, – закинул за плечи автомат с рюкзаком и неторопливым шагом двинул к станции «Янов». Благо до нее тут было рукой подать – всего-то пройти через заброшенный рынок, заваленный гнилыми автомобилями. Их сразу после чернобыльской аварии конфисковали у жителей Припяти и свалили сюда всю эту кучу адски фонящего металла. Тут они и ржавели годами, отравляя своими останками окружающую среду.