Звери приближались широким полукольцом, угрожающе наклонив сухие узкие морды. Невозможно сказать, чем являлись они в большей степени: сложной магической плетенкой или существами из плоти и крови. Не знаю даже, можно ли было считать их живыми в полном смысле слова. Или… хм… более живыми (хотя и странно говорить о мере этого понятия) по сравнению с теми же големами или рыбками в фонтане.

Право дело, мне было сейчас не до сложных философских вопросов. Я встал, загораживая собой коридор, по которому убежала Кирия. Окружить меня сушляки не могли, но в целом перспектива складывалась далеко не радужная. Угорь, скотина, так и не вернул мне оружия. Даже ремня не дал, пряжку которого можно было заточить по краям, превращая в бледное подобие моей любимой цепи. Приходилось довольствоваться широким кушаком, который хоть и придавал мне на редкость щеголеватый вид, но годился лишь по прямому своему назначению: поддержанию штанов. Разве только придушить им кого. Но звери явно не собирались разворачиваться ко мне задом и подставлять шею под удавку.

Разумеется, ничего не помешало мне столь же демонстративно обчистить зал с големами, выбрав самые приличные из тамошних ножей. Полвечера работы с точилом, и на них стало возможно глядеть без слез. Но сейчас, перед этими бронированными зверюгами, я ощущал себя до неприличия безоружным. Если только в глаз попробовать… Кометы их разберут, какие еще у болотных тварей уязвимые места!

И тут я вспомнил о еще одном смертоносном средстве, имеющемся в моем распоряжении.

Упражнения не прошли даром: жгуты получались у меня быстро и почти бессознательно. (О качестве их умолчим, сейчас оно совершенно не имело значения.) Почуяв творимую магию, звери насторожились, раздувая мерцающие силой прорези ноздрей. Походка их сделалась мягкой, крадущейся. Взъерошив шипастые загривки и опасливо прижав острые уши, они приближались с утробным ворчанием. Я поежился под их откровенно оценивающими взглядами и хлестнул вперед обоими жгутами одновременно.

Вот ведь гадство! Магические нити вели себя наподобие упругого бича, что было непривычно само по себе. А еще они совершенно не имели ощутимого веса. Я не чувствовал их вообще. Ну и напоследок мое сооруженное наспех оружие обладало убийственно «полезным» свойством проходить сквозь стены и пол. Я сообразил это, лишь когда жгут в левой руке вместо того, чтобы зазмеиться волной, взрывоопасной ловушкой укладываясь на пути тварей, мотнулся в руке, даже не почувствовав препятствия. Кометы! С правым жгутом повезло больше. На самом деле я промазал. Хотел тоже уложить на пол, а зацепил одного сушляка. Хлесткий конец ударил по лапе, подобно настоящему бичу, и рассек плетенку мышцы. Тварь по-собачьи завизжала, отскакивая. И в этот момент две ее соседки прыгнули.

Пусть оружие мое не сгодилось так, как я задумывал, обнаруженный способ применения оказался еще лучше. На лету подхватывая свободные концы жгутов – так, что в руках у меня оказались две короткие петли, – я хлестанул чешуйчатых «песиков» по оскаленным мордам… Тьфу, у них и зубов-то нет, вместо того какая-то странная плетенка во всю пасть! Один из зверей, взвизгнув, стушевался, но второго сопротивление намеченной жертвы не остановило. Я успел отпихнуть руками беззубые челюсти – от плетенки так и дохнуло холодом – и от души наподдать сушляку коленом под брюхо. Пинок отбросил тощее тело на несколько шагов, опрокинув зверюгу на двух ее товарок. На месте происшествия вмиг образовалась грызливая сварливая куча. Но мне некогда было радоваться успеху. Слева наседала вторая тварь, схлопотавшая по морде. След магической нити отсвечивал среди плетенок головы мерцающим длинным шрамом.