– И? – спросил Коля.

– А до этого говорил «понимаю», – разочарованно цокнул языком Шрудель. – Представители творческой интеллигенции, Коля, находятся в стеснительном материальном положении. Это ты можешь понять?

– Это могу, – произнес Коля, вкладывая какой-то угрожающий смысл в эти слова.

– Разрядка напряженности нужна всем, – продолжил Шрудель, сделав акцент на слове «всем».

– Пожалуй, – мрачно согласился официант.

– Реакционным силам Запада противостоит сплоченность советских граждан, – все так же многозначительно произнес Шрудель.

– Возможно, – уклончиво ответил Коля.

– И советская молодежь решительно отвергает мнимые ценности мирового империализма.

Грише показалось, что между официантом и его новым другом происходит какой-то зашифрованный разговор, истинный смысл которого ему недоступен. Впрочем, его больше волновал исход этого странного диалога. И он не заставил себя долго ждать.

– Платить, значит, не будем? – подытожил Коля.

Шрудель поморщился.

– Ну зачем так вульгарно? И потом, ты что, меня первый раз видишь?

Коля промолчал, но молчание было красноречивым: видимо, не в первый. Шрудель повернул голову к Грише:

– Гриша, мы как творческая элита страны развитого социализма должны проявить добрую волю и выплатить этому питекантропу денежный эквивалент съеденного и выпитого. Иначе (тут он брезгливо поморщился) будет унизительное объяснение с представителями власти, а это не входит в программу праздничного вечера.

В Гришины планы милиция тем более не входила, но он беспомощно развел руками. Затем неожиданно вспомнил.

– Есть доллар, – чуть тише сказал он. – Железный.

– Тссс, – зашипел Шрудель, но официант, слава богу, Гришу не услышал. – Доллар? Американский? Хочешь загреметь за незаконные валютные операции? А вы, товарищ Гранкер, далеко пойдете.

– В смысле?

– В смысле, до самой Колымы.

– Ну, так как? – нетерпеливо встрял Коля – его звали к соседнему столику.

– Учитывая всю тяжесть сложившейся обстановки, собрание происходит бурно, но плодотворно. Один момент.

Шрудель снова повернулся к Грише.

– Оставь доллар до лучших времен, точнее, до худших, – понизив голос, сказал он. – А лучше выкини от греха подальше. Может, есть что продать?

– Да нет же! – расстроенно воскликнул Гриша, но для виду открыл сумку и начал рыться в ней.

Как назло, в ней не было ничего, что с его точки зрения могло бы иметь ценность, – тетрадки, ручки, бейсболка.

– Стоп! – воскликнул вдруг Шрудель, заметив бейсбольную кепку. – Ну-ка! А говоришь нет!

Он схватил бейсболку с надписью «NY».

– Что это?

– Кепка.

– Малярная, что ли?

– Сам ты малярная, – рассмеялся Гриша. – Это бейсболка. Для игры в бейсбол, в смысле.

– Что за «НУ»? – спросил Шрудель, повертев кепкой.

– Сам ты «НУ». Это Эн Уай. Нью-Йорк, в смысле.

– Спик инглиш? Подозрительный ты все-таки тип, Гриша. И как меня только угораздило с тобой связаться? А это что?

– Сигареты, – удивился Гриша, доставая красно-белую пачку.

– Мальборо?

Шрудель заглянул в пачку.

– Ого, почти полная. Ты ж вроде не куришь?

– Да это не мои.

– Спокойно, ты пока что не на допросе в КГБ. Сразу в отказ – я не я, корова не моя.

– Да нет! Правда, не мои, однокурсник оставил в курилке, а я в сумку положил, чтоб потом отдать.

– Отдать? Ничего не надо никому потом отдавать. Только мне и сейчас.

Шрудель схватил сигареты и бейсболку и поднялся. Официант Коля тут же сделал упреждающий маневр.

– Да погоди ты! – сказал ему Шрудель миролюбиво. – Никуда я не денусь – сейчас вернусь.

Он подошел к столику, где сидел бывший «утюг», и показал сигареты и бейсболку. Тот оглянулся по сторонам, затем решительно взял сигареты. Бейсболку он просто покрутил в руках. Шрудель ему что-то сказал, но парень замотал головой. Шрудель пожал плечами и попытался взять товар обратно, но парень ловко отвел руку с бейсболкой в сторону и сказал что-то. Шрудель повернулся к Грише и развел руками, мол, что делать, грабят средь бела дня. И махнул рукой парню – давай, разоряй.