Нет, она не заблудилась. И Синицыну нашла довольно быстро.

Завидев Лену, подруга оживилась:

— Ты вовремя! Давай сюда одежду, я высушу ее!

— Спасибо! — положив вещи на гладильную доску, Белова крепко обняла Ирину со спины и поцеловала в щеку. — Я могу сама, если ты устала.

— Нет-нет! Все в порядке.

— Хорошо, как скажешь.

— Почему ты дрожишь?

Столь безобидный вопрос застал ее врасплох.

Губы тоже задрожали, когда Лена умоляюще прошептала:

— Уедем отсюда! Прошу!

— Конечно, уедем! И очень скоро! — незамедлительно согласилась подруга. — Дождь закончился… да и смущать хозяев не хочется. Виктору Эдуардовичу, похоже, крайне неловко в нашем обществе!

— С чего ты взяла?

— Так он уже минут десять на балконе стоит! — вкрадчивый шепот. — Домой не заходит и курит без конца!

Белова зажмурилась, чувствуя, как пульс вновь начинает зашкаливать.

— Он… здесь?

Ира кивком головы указала на окно, за которым девушка разглядела небольшой балкончик. Макаров действительно находился там. На холоде. По-прежнему в одних шортах. Преподаватель курил, облокотившись на перила, и задумчиво смотрел вдаль. У Лены от подобного зрелища прямо в груди защемило. Отстранившись от подруги, она вдруг произнесла:

— Ириша, ступай на кухню!

Синицына отложила в сторону утюг и недоуменно вскинула брови.

— Зачем?

— Умоляю тебя, иди! — состроила скорбную мину. — Пожалуйста! Я сама вещами займусь!

Хитро улыбнувшись, подруга отсалютовала ей и направилась в сторону выхода.

Белова окликнула ее, когда та была уже на пороге.

— Можешь сделать так, чтобы никто сюда не заходил некоторое время?

— Легко!

— Я люблю тебя!

— А я тебя!

Едва Ирина скрылась за дверью, девушка торопливо выдернула вилку утюга из розетки.

А после, не чувствуя земли под ногами, бесшумно выскользнула на балкон.

И тут же зябко поежилась. После дождя повеяло холодом.

«Так, соберись немедленно! Хватит трястись!»

Буквально обмирая от волнения, Лена подошла ближе и встала совсем рядом с Виктором Эдуардовичем, тоже облокотившись на перила.

Заметив ее, мужчина замер. Секунду-другую стоял неподвижной глыбой.

Затем, крепко затянувшись напоследок, все же затушил сигарету.

— Чего ты выперлась? — прогромыхал он недовольно. — Давно не болела?

— М-м-м?

— Здесь холодно!

— Но вас это не останавливает!

— Я закаленный!

— Ну а я… упрямая!

— О, это очевидно!

— Я, — голос дрогнул, надломился, — я просто хочу…

— Чего, Лена? — Макаров медленно развернулся к ней лицом, прожигая до ужаса странным взглядом. — Чего ты хочешь?