Он обошел все три зала герметириума с кабинами подводных лифтов и боксами для «выдувания» пузырей для подводного плавания. Желающих понырять было много, автоматы едва справлялись с очередями, но обслуживающий персонал был невелик – по одному оператору на зал и один медик на весь герметириум. Медика Ставр и решил побеспокоить, потому что его внезапно заинтересовал отсек «Скорой помощи», объем которого занимал почти треть герметириума.

Что-то здесь было не так. Для серьезного лечения внезапно заболевших отдыхающих такие отсеки не готовились, достаточно было всунуть их в метро и доставить в клинику на материк, а для снятия стресса, солнечного удара, опьянения или насморка достаточно было предусмотреть на платформе пятиметровую кабинку с медицинским комбайном. Этот герметириум имел настоящий медцентр с какими-то сложными энергетическими установками, информационным комплексом и отдельной башней для приема аэромашин. Времени на запрос в информарий управления – зачем морской базе отдыха такой медцентр? – не было, и Ставр решил выяснить это на месте.

Его спасли два обстоятельства: отсутствие какой-либо охраны отсека, что заставило его насторожиться и напрячь пси-резерв, и опыт фантоматического моделирования, которым он занимался в свободное время. Потому что вход в медотсек оказался входом в фантоматический генератор, моделирующий виртуальную реальность. Такие генераторы были запрещены, потому что не гарантировали участникам игровых комбинаций надлежащей безопасности, угрожали здоровью и зачастую приводили к сильнейшим нервным расстройствам, а то и к смерти игроков. Но подпольные игровые синдикаты использовали подобные генераторы, не обращая внимания на такие пустяки, и народ, жаждущий «хлеба и зрелищ», валил к ним валом, чтобы пережить небывалые ощущения.

Этот фантом-комплекс был создан для отдыхающей элиты, не для массового использования, и окружен «абсолютным зеркалом», что делало его практически неуязвимым. Ставр вышел на него случайно, благодаря единственному несоответствию в защите генератора – чрезвычайно большому внутреннему объему. Однако контрразведчик очень хорошо помнил знаменитый афоризм Плавта: неожиданное случается в жизни чаще, чем ожидаемое.

Ему дали войти в игровую зону беспрепятственно, что означало – его узнали. Выйти из зоны теперь было очень сложно, и только великолепное знание принципов моделирования, техники внушения и приемов «ухода в иную реальность» помогло Ставру сразу отсечь себя от игрового инка. Он знал, что фантоматический генератор способен дать огромное количество разнообразных безусловных реакций, вполне адекватных действительности, в ответ на различные комбинации внешних раздражителей. Даже интраморф в большинстве случаев не в состоянии отличить галлюциногенную жизнь внутри генератора от настоящей, обычный же среднестатистический гражданин ловился в сети иллюзора надежно и после игры был на сто процентов уверен, что все происходило с ним наяву. И чтобы не попасться в сети «сверхреального» бытия, Ставр вынужден был отключить сознание, перейти на экстероцепторное[9] зрение и, постоянно вводя коэффициент ошибочного восприятия, сопровождать свое Я в запредельном состоянии.

Генератор использовал сценарий «широковариантной интеллигибельности», то есть внушал каждому игроку то, что тот хотел видеть и ощущать. Для Забавы Бояновой и ее внучки он создал неотличимый от реального подводный лабиринт, в конце которого ждали освобождения захваченные эмиссаром ФАГа Аристарх Железовский и сын Забавы, он же отец Виданы, Веселий Железовский. Ставр вошел в игру в тот момент, когда женщины «пробились» во второй круг лабиринта, уничтожив команду витсов и их руководителя-нормала.