– Вы чего-то боитесь?

– Нет! – почти вскрикнула она. – У меня все нормально!

Она снова оглянулась, взмахнула рукой, опрокинула чашку и смотрела в ступоре, не делая попытки вскочить, как по белому пластику разливается в ее сторону уродливая бурая лужа. Шибаев вскочил и отодвинул стол – бурая жидкость полилась на пол. Он накрыл лужу салфеткой. Женщина сидела неподвижно, обхватив себя руками, и на лице ее было написано такое отчаяние, что он сказал:

– Ничего, я принесу вам другой.

– Не нужно, спасибо. А то я не буду спать.

Ее слова не вязались с выражением лица. Ее мимика и слова существовали отдельно, никак не сцепляясь. Казалось, будто перепутали закадровую озвучку. Он стоял над ней дурак дураком, не зная, что еще придумать. Странная особа.

– Мне пора, – наконец сообразил он. – Не скучайте.

– Подождите! – сказала она ему в спину, и он оглянулся. – Спасибо!

Он кивнул, даже не пытаясь спросить, за что. Порылся в кармане, положил перед ней свою карточку:

– Если надумаете, обращайтесь.

Она схватила визитку и поднесла к глазам. Это было последнее, что он увидел. Створки прозрачной двери скользнули в стороны, и он вышел на мокрую улицу. Дождь прекратился, пока он сидел в кафе, и ветер стих. Было тепло, и в воздухе разливалась сизая туманная мгла. Машины проносились мимо с включенными фарами и были похожи на огнедышащих драконов. Казалось, наступили сумерки, хотя было всего-навсего около четырех. «Странная особа», – еще раз подумал он.

Было около полуночи. В дверь частного дома на краю поселка Еловица, где не светилось ни одно окно, позвонили. Три коротких звонка, затем пауза, и снова три коротких. После чего позвонивший замер в ожидании, прислонившись к перилам крыльца.

Ночь была нехолодная, зябкая и какая-то мутная; в воздухе тяжело ворочалась влажная взвесь, затруднявшая дыхание, а по земле стелился туман. Белесое небо, подсвеченное далекими городскими огнями, подслеповато смотрело сверху.

Человек на крыльце терпеливо ждал. В доме было тихо. Он переменил позу и продолжал стоять, опираясь спиной на столб, поддерживающий навес над крыльцом. Вдруг он встрепенулся и прислушался: ему почудился шорох за дверью. Он приник ухом к холодному влажному дереву.

– Кто? – спросил безликий голос.

– От Барды, – ответил человек. – По делу.

Загремели замки, и дверь подалась. Человек задержал дыхание – изнутри тянуло гнилью. Он переступил порог и вошел. В коридоре горела обморочная лампочка и был навален какой-то хлам. Перед ним стоял хозяин дома, невысокий плешивый заморыш в семейных трусах и линялой футболке.

– Сюда! Идите за мной. – Заморыш повернулся и пошел вперед. Гость последовал за ним, полный сомнений. Не так он представлял себе специалиста по… фейерверкам.

Они вошли в комнату с закрытыми ставнями окнами. Хозяин включил свет – под потолком вспыхнула тусклая лампочка под пыльным стеклянным колпаком, – и повернулся к гостю:

– Ну, чего надо?

– Может, присядем?

Хозяин упал на стул у непокрытого пластикового стола, указал рукой на другой и спросил:

– От Барды, говоришь? Твой кореш?

– Нет, просто знакомый, – сказал гость.

Теперь он мог хорошенько рассмотреть хозяина. Незапоминающееся, какое-то жеваное лицо, маленькие глубоко сидящие глазки, жидкие волосы. Неожиданно мощная шея и покатые плечи – похоже, борец в прошлом. Он вспомнил рекомендацию Барды: «Липа – гений! Не смотри, что сморчок. Даже не сомневайся».

– Ну? – спросил хозяин.

– Нужно сделать кое-какую работу…

– Можно и сделать. Условия знаешь?