И ещё, моё любимое:

— Марин, ну не надо вести себя так, как будто я какой-то захватчик: сжёг твой дом, убил всех родственников и тебе самой нож в спину воткнул. Почему ты так относишься к обычному сексу?

Я ему тогда не стала объяснять, просто треснула и обозвала как-то, не помню даже как.

Поскольку мне было очень плохо, настолько плохо, что нам с Сашей пришлось отдать Вику на время его матери, он быстро сменил тактику, перестал пытаться мне доказать, что ничего страшного не произошло, а начал клясться, что больше не будет. Цветочки носил, конфеты, в ногах валялся, прощения просил, спрашивал, что сделать, чтобы я его простила.

Прощать я была не намерена — нет уж, не после подобного унижения! Я собиралась подавать на развод. Но всё никак не находила сил, чтобы даже почитать в интернете, как это правильно делается, — настолько была разбита. В итоге заболела, температурила постоянно, и лекарства не помогали. Сашка перепугался и уговорил меня съездить на море. Уговаривал он, по своему обыкновению, хорошо — напирал на то, что Вике нужна мама, а наша девочка уже неделю живёт у бабушки с дедушкой и неизвестно, когда вернётся.

Ради Вики я на море и отправилась.

Физически я там действительно набралась сил, но морально…

Когда я поняла, что Сашка специально затащил меня в постель, чтобы удержать рядом с собой, разозлилась. Но аборт? Я бы не простила саму себя, если бы убила своего ребёнка.

Поэтому я в то время приняла решение, что останусь с мужем. Прощу или не прощу — я об этом тогда не думала, решила, что сначала надо родить, а там посмотрим. И очень быстро осознала одну интересную вещь: Сашка вызывал во мне слишком много негативных эмоций, любое общение с ним портило мне настроение надолго, я плакала и жалела себя. В результате для того, чтобы выносить ребёнка, я постаралась отрешиться от мужа, отодвинула его от себя, как лишнюю деталь. Всячески избегала, почти не разговаривала и старалась даже не смотреть в его сторону. Никакого секса у нас, само собой, тогда не было, и я не думала о том, с кем Сашка «спускает пар». Сосредоточилась на рождении Даши.

Такую же линию поведения я выбрала и после появления нашей второй дочери на свет — чтобы молоко не пропало, да и огорчаться лишний раз не хотелось. Подобное сосуществование было для меня удобным и комфортным. Но Сашка моё мнение не разделял и с тех пор, как Даше исполнился год, периодически пытался что-то вякнуть, как он выражался, «о нас». Во время этих разговоров ко мне возвращалось всё — и обида, и отчаяние, и горечь, и даже почти ненависть к нему, разрушившему нашу семью. И чем сильнее напирал на меня Сашка, тем старательнее я отгораживалась от него.

Я и спать с ним начала лишь поэтому — только отстал бы. Но пыталась делать это реже, потому что во время секса с мужем я испытывала жуткую ярость, мне хотелось прибить Сашку с особой жестокостью. А после вновь приходила обида — и я запиралась в ванной, чтобы вдоволь поплакать.

Вот так мы и жили уже четыре года.

Не знаю, как Сашке, а мне давно казалось, что всё это похоже на ад, но, что с этим делать, я не знала.

7. 6

Сашка

Когда мы с Мариной приехали домой и поднялись в квартиру, моя мама как раз заканчивала кормить обедом наших девчонок. И Вика, и Даша, услышав, что мы вошли в прихожую, повскакивали с мест и побежали нас встречать — обнимать и целовать, а Даша ещё и визжала. Ей недавно исполнилось три года, и визг сопровождал практически любую её сильную эмоцию.

Лицо Марины, когда она обнимала дочек, преобразилось как по мановению волшебной палочки, и я знал, что это не притворство — для неё Вика с Дашей всегда были лекарством. Я — болезнью, а они — лекарством. Вот и сейчас Марина сразу погрузилась в домашние дела, стала общаться с девчонками и ушла с ними в детскую. Я проводил её взглядом и вздохнул — под пальто у Марины оказалось шикарное платье, насыщенно-синее, облегающее, как вторая кожа. Попа у неё в нём смотрелась как орех.